Осмотрелся сверху. Никого не заметил. Сделал пару шагов, встав на противоположный край платформы. Между соседними не больше метра. Еще один шаг, и он уже стоит рядом с «десяткой». Секунда – и он заглядывает уже за платформу. А вот и боец, смотрит испуганным взглядом, прижимая к груди «Морс», польский пистолет-пулемет под парабеллумовский патрон.
Григорий навел на него пулемет. Короткая двойка. Одна пуля взбила китель на груди, вторая расщепила дерево приклада. Парня же отбросило на спину. И крупный щебень железнодорожной насыпи окрасился его кровью.
– Твою в гробину, душу мать нехай! Гад! Больно-то как!
Григорий в удивлении взглянул в триплекс заднего обзора. Х-ха! Кто бы что ни говорил, но вот этот парень, что разминал болевшую грудь, будет молиться на изобретателя мягкого бронежилета. Да, больно. Причем грудь будет настолько синей, что вся гамма неприятных ощущений еще впереди. Но при этом, получив очередь с дистанции едва в десять метров, он все же остался жив. Был бы это ППШ или даже ТТ – и его уже ничто не спасло бы.
Двигаться дальше никакой возможности. Перед ним товарный вагон. Не будь дверь закрыта, можно было бы попасть внутрь, с трудом, но это возможно. Однако, пусть она и не заперта, отодвинуть ее в сторону он не может. Опять же, если бы можно было действовать стволом бэрээса, но дверь справа, а там только пулемет с огнеметом. Словом, коротковаты ручки. Если только…
– Братцы, а ну откройте-ка эту дверь! – выкрикнул Григорий, перекрывая какофонию разнообразных звуков, заполнивших станцию.
Пока легионеры выполняли его просьбу, осмотрелся вокруг. Десантники и бронеходчики действовали весьма споро. Вон ожила башня еще одного бронетяга. Один из легионеров поспешил перебежать с другой платформы и, не имея возможности открыть запертые люки, сунул ствол автомата в смотровую щель и нажал на спуск.
Даже если ни одна из пуль, мечущаяся в свистопляске рикошетов, не попала в членов экипажа, что маловероятно, серьезная контузия им гарантирована. Едва Григорий об этом подумал, как непроизвольно зажмурился. Это у него что-то вроде условного рефлекса на яркие и образные мысли о контузии.
Наконец дверь отъехала в сторону. Так и есть. Теплушка. Только личного состава в ней сейчас нет. Что, в общем-то, не удивительно. Вновь звуковой сигнал «делай как я». С отказом от сирен и введением труб количество сигналов резко возросло. Правда, пришлось осваивать навыки игры на трубе. Система один в один.
Бочком, вызывая удивление у легионеров своей акробатикой, перебрался в вагон. И тут же распахнули дверь напротив. Еще одна открытая платформа. На этот раз пустая. Ступил на нее. Взгляд по сторонам. Ага. Похоже, этот состав уже разгрузился. Может, недостающий батальон, который, по идее, должен состоять из средних «двадцатьпяток»
[4], которых недосчитался Григорий.
А вот что касается доблестных воинов Войска Польского, они дружно ответили винтовочно-пулеметным огнем из-за домов, что были метрах в сорока за станцией. Там, собственно говоря, и находился сам Шештокай. Небольшой городок с населением не больше пары тысяч человек. Н-да. Ну, сейчас-то благодаря военным явно побольше.
Дойдя до края платформы, Григорий спрыгнул вниз и направился к ближайшему дому. Вскинул пулемет и дал две короткие очереди по окнам, отгоняя от них засевших там солдат. Ну и мысленно молясь, чтобы жильцы догадались если не сбежать, то хотя бы спрятаться в подпол.
Бой в городских условиях сложен по определению. Враг может таиться за любым забором или окном. Поэтому солдаты реагируют на любое движение, которое не сообразуется у него со своими товарищами. Случается и такое, что бьют не просто по мирным жителям, оказавшимся не в то время и не в том месте, но и по своим же. Вот так затеют перестрелку, покрошат друг дружку и только потом сообразят, чего наворотили. Так что мирному населению лучше либо по подвалам, либо прочь за околицу.
Приблизившись вплотную и получив больший обзор, дал еще одну очередь. На этот раз патронов на пятнадцать. А то мало ли кто оттуда выскочит с каким сюрпризом. Подтянулась группа поддержки. Уже знакомые автоматчики метнули внутрь гранату, и как только грохнуло, следом сами. В прошлый раз обошлись без карманной артиллерии. Ну да там и понятно. Солдаты себя в доме никак не обозначили, а потому была велика вероятность побить хозяев. Сейчас же выбор уже невелик.
Вновь подал звуковой сигнал. На этот раз «выровнять линию» и «прекратить продвижение». Парни у него опытные, практически все из его первого взвода, прошедшие с ним не через одно сражение. Срок службы по призыву подошел к концу, вот они и оказались на гражданке. А там – он позвал, они же пошли за своим командиром.
Из дома послышались голоса, автоматная трескотня. Бабий крик. И все стихло. Старший группы с двумя автоматчиками взяли окна под контроль: мало ли как оно все. Угол слева контролировал Григорий. Справа пристроился снайпер.
– Порядок, старшой, – доложился выглянувший в окно легионер. – Баба с дитем была. Так мы ее запихали в подпол. Этих было четверо. Положили всех.
– Евсей, Артем, остаетесь с господином капитаном. Ты слева смотри, ты справа. Остальные занимаем дом и глядим на ту сторону. Будем ждать подхода основных частей.
Григорий помнил об этой части плана. Поэтому и не спешил никуда. Единственно всматривался вдоль улицы в попытках рассмотреть своих парней. Ну и отошел за стену дома, чтобы не отсвечивать. Мало ли кто стрельнет еще из бронебойки. Много их у поляков или мало, а уже две на его пути повстречались.
Так. Твою в гробину, душу мать нехай. Девять машин. Ну что ты будешь делать. А нет, вон из вагона появился еще один. А вот еще парочка, обходили между составами. Порядок. Потерь нет.
Нога отозвалась болью. Вот сейчас малость отошел, успокоился, и чувствуется, что левая штанина изрядно промокла. С этим нужно что-то делать. Не хватало еще кровью истечь. Или заражение какое заполучить.
– Рогов!
– Да, господин капитан, – через несколько секунд выглянул в окно старший группы.
– Прикрытие мне обеспечьте. Нужно вылезти из машины.
– Плохая идея, господин капитан.
– Знаю. Но меня ранило, нужно глянуть, что там и как.
– Ясно. Вы только поглубже за хату зайдите. А мы со всех сторон присмотрим. И это… Влезайте в окно. Тут вас перевяжем.
Азаров откинул грудные пластины. Перебросил через плечо лямку подсумка с магазинами и гранатами. Болезненно скривившись, не выпрыгнул, а вылез наружу. Сидит что-то в мышце. Однозначно сидит. Пока в горячке, ничего не чувствовал, а теперь начинает одолевать.
Протянул руку и извлек из зажима ППШС. Выходить из машины без оружия в условиях боя даже на минуту – глупость несусветная. А он уже не мальчик. Ч-черт! Как жарко-то. Тело уже взмокло. В машине куда прохладней. Холодильная установка работает исправно, и такая функция, как охлаждение рубки, вполне сохранилась.
