Правда, их положение значительно улучшилось. Им увеличили паек, в рационе появилось мясо. Согласно указу Хайле Селассие, любой попавшийся на воровстве или неправомерном притеснении рабочих прииска подлежал военно-полевому суду. А там только два пути – либо оправдают за отсутствием состава преступления, либо расстреляют. А могли еще и повесить.
Не менее важным было и предоставление рабочим медицинской помощи. Иное дело, что с кадрами у эфиопского правителя было худо. Поэтому на прииске появился фельдшер, рьяно взявшийся за выполнение своих обязанностей, компенсируя свою некомпетентность кипучей энергией. Но отдельный фельдшер на прииск… В условиях слаборазвитой и разоренной страны это показатель. И по прошествии времени положительная динамика непременно даст о себе знать.
Но бригада Красного Креста – это, конечно, куда лучше. И главное, даже не из-за квалификации персонала, а из-за наличия медикаментов. Обычные лекарства оказывали на туземцев буквально волшебное воздействие. А потому и результаты должны были сказаться в самое ближайшее время.
Клим поправил пробковый шлем, взял со складного столика букетик цветов и направился на выход. Они прибыли только вчера. Едва успели разбить палатки, как ему тут же пришлось браться за оказание помощи раненым итальянцам. Благо их было немного. Но не здесь, а в бараках, где содержались пленные. Ему предстоит их лечение путем посещений. Иначе никак: война.
Прием больных должен был начаться ближе к обеду. Оно бы и с утра, но ему было недосуг. Легион наступал и в любой момент мог вновь сорваться с места, чтобы продолжить развивать свой успех. В погоне за нужной ему сводной ротой бронеходов Кондратьев проделал довольно большой путь. Но гнаться и дальше попросту не мог. Вчерашний же день был потерян.
Зорин, начальник госпиталя Красного Креста, не определил ему конкретного населенного пункта. Но это не значило, что он отпустил Клима в свободное плавание. И весь возможный лимит Кондратьев уже выбрал. Впрочем, радовало уже то, что он все же нагнал нужное ему подразделение. Все, чего он хотел, – это встретиться с ней и обменяться парой фраз. И пускай она опять фыркает, как рассерженный котенок, он от своего не отступится.
При выходе из палатки задержался, хлопнув себя по лбу, и повесил на плечо сумку с противогазом. Итальянцы вроде как поумерили свой пыл в применении газов, но кто его знает, на что они пойдут в условиях, когда их бьют в хвост и в гриву. Маршал Бадольо с первого дня своего появления здесь не стеснялся в средствах. Так что лучше не расслабляться.
– Господин, вы куда?
Стоило Кондратьеву выйти из палатки, как тут же рядом с ним материализовался Тарику. Этот высокий эфиоп испытывал к доктору искреннюю благодарность за спасение весьма уважаемого и почитаемого старосты их деревни, у которого воспалился аппендицит. Он приходился парню не таким уж и дальним родственником. В селах вообще хватает родственных связей, и чем менее цивилизованно общество, тем эти узы крепче.
По просьбе старосты Клим взял Тарику на службу в госпиталь. Зорин с готовностью принимал местных жителей, в той или иной мере владеющих русским. Что на подконтрольных императору территориях за последние годы стало явлением если не повсеместным, то распространенным. Зачастую эти помощники трудились только за еду. И жадность тут совершенно ни при чем. Просто начальник госпиталя был ограничен финансированием. С продовольствием же вопрос худо-бедно решаем.
Причина такого раздутия штата персонала – в желании Зорина подготовить из этих помощников если не фельдшеров, то хотя бы квалифицированных санитаров. Что в местных условиях уже немало. Ведь люди здесь могли умереть даже от банального пореза, а перелом – практически гарантированный приговор: если не смерть, то инвалидность. При обучении начальник госпиталя делал упор именно на природную аптеку, потому что понимал: другим медикаментам тут взяться неоткуда.
Так что Тарику вот уже несколько месяцев обучался медицине. И, надо сказать, был весьма прилежным учеником, схватывающим все на лету. Работал за еду, но при этом был исполнителен, трудолюбив и проявлял разумную инициативу. А еще всегда и по любому поводу опекал белого доктора. То ли был искренне благодарен за спасение родича, то ли выполнял наказ рода.
– Прогуляюсь по Шакисо, – ответил Клим молодому эфиопу.
– Я с вами.
– Тарику…
– Нет-нет, господин. Здесь вас не знают. Там, – жест рукой на запад, – мой народ, сидамо, мы христиане. Здесь – оромо, они мусульмане. И языка вы не знаете. Беда может быть, – сильно коверкая слова, страстно возразил парень.
Все четверо санитаров в той или иной степени владели языком оромо, именно поэтому он их и отобрал. Нужно же как-то общаться с местным населением. От языка жестов в медицинском деле пользы мало.
– Послушай, по всему селу патрули легиона, – возразил Клим.
– Нет, господин. Нельзя одному, – стоял на своем эфиоп.
Ну вот куда его девать! Этот если что втемяшил себе в голову, так бульдозером не выкорчуешь. Но с другой-то стороны…
– Ты можешь понять, что я хочу навестить девушку?
– Госпожа Мария очень красивая. Господину она будет хорошей женой, – расплывшись в счастливой улыбке, резюмировал тот.
– Ну и как мне идти на свидание, если ты все время рядом?
– Я буду в стороне, – пожав плечами, просто пояснил парень.
Бесполезно. Клим махнул рукой и двинулся вперед. Эфиоп стрелой сорвался с места к своей палатке. Всего их было четыре. В одной помещался Клим, там же был склад медикаментов. Во второй – две сестры милосердия, русские девушки-добровольцы. В третьей четверо санитаров из местных. Ну и в последней, самой большой, перегороженной на две части, располагалось рабочее место доктора и несколько раскладных коек для лежачих больных.
Ну и в качестве подвижного состава грузовик ВАЗ-37, что стоит в сторонке. В его потрохах, по обыкновению, копошился Никодим Архипович. Паровая машина вообще любит уход. Да что там, она его буквально требует. Вот и возятся механики все время. Там подкрутят, тут подтянут, здесь подмажут, а оттого и вечно чумазые. Но при этом, несмотря на извечную грязь, животами никогда не маялись. Грязь – она грязи рознь. Так-то.
Не успел выйти с пустующего подворья, выделенного им комендатурой, как его догнал Тарику. На плече кавалерийский карабин Мосина, на поясе патронные сумки. Оружие туземцев разнилось от луков до автоматов. Поэтому в этих краях оно рассматривалось как статусный показатель. Чем современней образец, тем весомей в глазах окружающих выглядел его владелец. Все поступившие на службу в госпиталь получили по мосинке. Пусть они и не новые, но в хорошем состоянии.
С установлением дружеских отношений русским оружием тут никого не удивить. Хм. Как, впрочем, и на сопредельных территориях. Англичане уже пару раз заявляли Алексею Второму ноту протеста по поводу вооружения повстанцев в их колониях. Но император только разводил руками – мол, мы продаем оружие только официальным властям. А уж от кого и куда оно попадает, вопрос не к нему.
