— Войди, — обратился он к нему.
Он объяснил, зачем хотел его видеть. Девушка, которая вчера пришла в сопровождении его конников, останется во дворце. Теку это сообщение удивило, а Гедека был явно обрадован. Скульптору уже было известно, что это Нанаи сочинила любовную песню и ей же принадлежит изображение бога на глиняной Табличке. Набусардар попросил ваятеля заняться ею и найти учителей для продолжения ее образования, прерванного со смертью Синиба.
В заключение он добавил:
— Знай, Нанаи — владычица моего сердца. Отныне моя жизнь пойдет по-другому. Ты был моим наставником, будь же наставником и для нее. Ты был мне другом и советчиком, стань и ей Другом и советчиком, потому что, кроме нас, у ней здесь никого нет. Я часто буду отлучаться из дому, меня призывают обязанности. Но когда бы я ни приехал, я хочу, чтобы здесь я мог отдохнуть.
— Все будет, как ты желаешь, светлейший, — поклонился ваятель, — я буду беречь ее как зеницу ока. Что касается учителей, положись на меня. Я отберу самых лучших в высшем училище в Борсиппе. Там есть замечательный молодой ученый, жрец Мардука, некий Улу…
Набусардар поднял брови.
— Светлейший знаком с ним?
— Я и сам не знаю, — спохватился Набусардар, — просто это имя мне что-то напомнило.
— Мне показалось, что светлейший уже знаком с ним, — простодушно заметил Гедека.
— А кто он такой? — перебил его Набусардар, вспомнив встречу в тот вечер, когда он ехал на совещание совета.
Ваятель рассказал, что знал о жреце Улу. О том, что он прежде был доверенным писцом верховного жреца Исме-Адада, но что по неведомым причинам Эсагила перевела его в храм бога Набу в Борсиппе, и он, говорят, возглавит здесь одно из училищ.
— Это награда или кара? — спросил Набусардар, в то время как мысль его лихорадочно работала.
— Это награда, но не для того, кто был доверенным Исме-Адада.
— Понимаю, — кивнул он. Совершенно ясно, что жрец Улу стал неугоден Эсагиле.
Видно, у Исме-Адада нет против него прямых улик, нельзя предъявить ему и обвинений, зато можно обезвредить, спровадив из Эсагилы. Пожалуй, это кстати. Жрец Мардука не мог посещать дом врага Храмового Города, но жрец Набу может служить Набусардару в роли наставника Нанаи.
— Прежде чем он станет заниматься с Нанаи, — озабоченно сказал верховный военачальник, — я хотел бы познакомиться с ним.
— Ты не доверяешь мне, господин? — спросил удивленный ваятель.
— Такова моя воля.
— Будь по-твоему, светлейший. Ты хочешь познакомиться и с другими учителями, которых я подберу для госпожи твоего сердца?
— Нет, добрейший Гедека, не пойми мое желание узнать Улу как недоверие к тебе. Только три человека на свете служат мне верой и правдой — это ты, Тека и Киру из дворца досточтимой Телкизы. Мне было бы тягостно лишиться любви кого-нибудь из вас. В других я вижу ложь и лицемерие. Все носят маски, скрывая свое подлинное лицо. Однако каждому суждено рано или поздно встать перед выбором — или задохнуться под маской, или сбросить ее.
Он замолчал, и воцарилась тишина.
Тека подумала, что Набусардар один, и снова вошла к нему с просьбой выслушать Нанаи.
— Нет, — спокойно, но решительно ответил Набусардар, — я уже обо всем распорядился.
Тека с тем и удалилась. Набусардар отпустил и ваятеля, велев послать к нему прислугу, чтобы его одели. Нанаи со страхом ждала его решения. Она, съежившись, сидела на скамье, угнетенная, подавленная.
Вскоре вернулась Тека.
Нанаи вскочила.
— Он примет меня?
— Нет. Непобедимый, мой господин, не хочет тебя видеть.
Нанаи опустила голову, услышав эти суровые слова.
— Благороднейший Набусардар очень занят?
— Он велел передать госпоже своего сердца только это.
— Госпоже своего сердца, — повторила она удрученно.
— Разумеется, в память о покойной Табе я передала ему твою просьбу. Он сказал, что никому не откажет в защите от Эсагилы. Значит, тебе тоже.
— Благодарю, Тека, — горько проговорила она.
— Можешь остаться во дворце. Эти покои предназначены тебе. Господин уезжает сейчас в Вавилон.
— Когда он вернется?
— Он уезжает надолго. Может, и несколько месяцев пробудет там,
— Несколько месяцев? Нет. нет, Тека, мне надо поговорить с ним, я должна увидеться с ним. Даже ценой жизни. Заклинаю тебя памятью несчастной Табы…
— Мир усопшим. — прервала ее Тека.
— Тогда богами Вавилона, ты не должна мне отказать.
Старая рабыня посмотрела ей в глаза и ответила сочувственным тоном:
— Ты любишь его и страдаешь. Вот так же я любила его отца. Он занимал высокий военный пост еще при Навуходоносоре. Я любила его тайно от всех. Я была тогда, как и ты, молода и ослеплена любовью. И тоже мечтала о многом, однако на мою долю выпало только счастье выхаживать его детей. Набусардара я тоже выкормила своей грудью. Я хорошо его знаю и не удивляюсь, что он покорил тебя. Но будь осмотрительна, не то он потешится тобой, а потом ты ему прискучишь. Не ты первая, не ты последняя.
— Как жестоко то, что ты говоришь!
— Но еще более жестоки страдания, когда становишься ненужной любимому. Помни об этом.
— Благодарю тебя, Тека. Когда я собиралась сюда, мне явилась во сне моя тетушка Таба и сказала, что в тебе я найду опору. Она была права. Благодарю тебя.
— Набусардар относится ко мне, как к своей второй матери, и я забочусь прежде всего о его благе. Но в память о твоей покойной тетушке я должна тебя предостеречь.
— Ведь я пришла сюда не для того, чтобы стать княжеской наложницей, я ищу у него только защиты от жрецов Мардука. Вчера я хотела объяснить это Непобедимому, но он не удостоил меня вниманием. Сегодня я проснулась с надеждой, что смогу все ему рассказать. А вместо этого он велел нарядить меня и передал, что не желает меня видеть. Не понимаю, зачем мне этот роскошный наряд, если он не собирается меня видеть? Наверное, вчера он был не в себе, и теперь ему стыдно, вот он и не хочет встречаться со мной.
Теке тоже показалось, что он был не в себе и вообще с ним творится что-то неладное. Иначе он не говорил бы о дочери Гамадана как о госпоже своего сердца. Уж не собирается ли Набусардар и вправду сделать Нанаи своей женой? Набусардар — потомок князей и не имеет права взять жену даже из семейства незнатного богача, а тем более крестьянку. Неужели Непобедимый настолько потерял голову, что забыл об этом? Или он хочет выпросить у царя благородный титул для Нанаи, а со своей первой женен, досточтимой Телкизой, расстаться? В этом случае Тека склонна считать, что ее господин, пожалуй, в здравом уме.
