При последних словах мага военачальники воскликнули:
— Благословенны боги, указующие стезю земным властелинам!
Первый полководец добавил:
— Тебе суждено победить, и нам вместе с тобою!
— Не следует переоценивать ни себя, ни могущество богов, — сдержанно заметил Кир, доставая из висевшего на поясе, расшитого жемчугом чехла подзорную трубу, которую не так давно прислал ему в дар фараон Амазис. Египетский владыка прислал ее с обещанием не помогать Вавилонии, если Кир заверит его, что не нарушит границ Египта.
Поднеся трубу к глазу, царь продолжал:
— С рекой Диадой все было не так. Я не суеверен и не придаю значения приметам. Я не мстителен и не стал бы наказывать реку за то, что в ее волнах утонул священный конь.
Он прищурил глаз и стал обозревать халдейские укрепления.
— Я повелел осушить реку Диалу с единственной целью — занять солдат до будущего похода. Других целей я не преследовал, толковать это по-иному значит грешить против истины.
— Именно так, — заметил один из полководцев с лицом, покрытым неизлечимыми лишаями.
— Твоя отвага, властелин мира, вселяет отвагу в твое войско.
— Царь, который переходит реки в брод, — воспрянул маг, — сильнее и выше того царя, который предпочитает их обходить…
— О! — воскликнул вдруг Кир, жестом прервав их разглагольствования. — Погодите!
Он опустил подзорную трубу и обвел взглядом обступивших его соратников.
— В чем дело, ваше величество? — осведомился первый полководец.
— Представьте, — благодушно улыбнулся царственный Кир, представьте — в эту трубу и впрямь видно куда лучше!
И он дал каждому взглянуть на стену Навуходоносора, по которой расхаживали часовые.
— Вот чудеса! — выдохнул маг.
— Неслыханно! — восклицали все наперебой.
— Пусть поглядят и щитоносец с лучником, — распорядился царь.
Телохранители увидели через волшебную трубу на стене увесистые камни и солдат, не видимых простым. глазом.
— Ваше величество, — обратился к царю лучник, — если бы я мог пустить в них хотя бы одну стрелу.
— Нет, нет, — коротко ответил царь, — еще не время. И он взял у него из рук магическое стекло.
— Превосходное изобретение.
— Должно быть, в Египте немало подобных диковин, властелин мира, не худо бы наведаться туда с нашей армией.
— Первым долгом — Вавилон, любезный военачальник. Жаль, что фараон Амазис не послал мне вместо этого стеклышка орудие, которое проломило бы. Мидийскую стену. Я был бы благодарен ему вдвойне!
— Боги милостивы к тебе, сын Камбиза, — повторил маг, — а кому боги благоволят, тому достанет своих орудий и войска.
— Однако, — задумчиво возразил Кир, — когда смотришь на стену вблизи, становится еще яснее, что война против царства Валтасара таит в себе много неожиданностей даже для Кира. Но откладывать наступление больше нельзя.
— Ты прав, господин, — закивали головами сановники. — Иначе Вавилония выиграет время и соберется с силами. Мы двинемся, едва спадет жара.
— А теперь назад, в лагерь, — приказал царь. Свита уселась в повозки, и кони помчались. Вдали проступали ассирийские горы, покрытые темной зеленью сосновых лесов и затерявшихся среди них отдельных кедров. Кавалькада держала путь к этим лесам, где на мохнатых ветвях гнездились тетерева и в сумеречных тайниках, нахохлившись, сидели пестрые совы. Газели и серны хоронились под зелеными навесами ветвей, высоко в небе, еще более голубом, чем глаза загадочного сфинкса, кружили ястребы и парили чернокрылые орлы. Объятые тишиною, леса гудели глухо, подобно семиструнной лире Терпандра, и дышали прохладой.
Зеленые макушки гор вздымались над шатрами персидского войска, куда теперь держал путь кортеж Кира, сминая колесами повозок траву, стебли шалфея, медуницы и лютиков. Степь благоухала чабрецом, и серебристо-прозрачный воздух над ней дрожал.
Тотчас по прибытии в лагерь Кир созвал военный совет. Он не расходился до рассвета, но самый сложный вопрос — как пробить в стене брешь — так и остался нерешенным.
Днем и ночью продолжались споры в царском шатре, а в это время войско неустанно готовилось к сражению, совершая длительные марши, училось обращаться с движущимися башнями и катапультами, которым в предстоящем штурме Мидийской стены отводилось главное место.
Наконец споры окончились, но лица полководцев и самого Кира по-прежнему выражали озабоченность. Здесь, в непосредственной близости от неприятеля, приходилось признать, что Вавилония — самый могучий из всех противников, с которыми Персия имела дело.
Персидскому властелину не спалось. Его лихорадило, и он дважды за ночь требовал подать ему сикеру — напиток, проясняющий мысли. Наконец он решил встать и выйти в залитую лунным сиянием степь подышать свежим воздухом. Слуга набросил ему на плечи плащ, как вдруг разнесся сигнал сторожевого горна; удивление приковало царя к ложу.
— Что это? — прислушался он.
В это время к начальнику личной охраны Кира подвели семерых мужчин. Двое из них оказались халдейскими жрецами, один — лазутчиком Устиги, четверо — солдатами Эсагилы, у одного из них лицо было закрыто, и он не проронил ни звука.
Лазутчик из отряда Устиги потребовал, чтобы жрецов и таинственного воина провели в царский шатер, заявив, что они откроются лишь самому царю.
Этих троих провели к царю, и все трое пали на колени и низко склонили головы перед Киром.
Изумлению Кира не было границ. Но, не подав вида, он жестом приказал им говорить.
Первыми начали жрецы:
— Будь благословен, царь царей и повелитель мира. Низко кланяются тебе халдейские жрецы, жрецы Эсагилы. Святейший Исме-Адад послал нас к тебе гонцами, чтобы делом скрепить наш договор с братьями из Экбатаны. Не мы одни, но и боги наши благосклонны к тебе, и в подтверждение этого они шлют великому Киру ключи от ворот Халдейского царства.
Кир широко раскрыл глаза и стал необычайно серьезен.
— Ключи от ворот Халдейского царства? — переспросил он, не веря собственным ушам.
— Да, — подтвердил один из жрецов, — ключи от неприступных врат Вавилонии.
При этих словах третий гонец открыл лицо и низко склонил голову.
Кир судорожно ухватился за край ложа и вымолвил, потрясенный до глубины души:
— Сан-Урри… если глаза меня не обманывают… помощник халдейского верховного военачальника?
— Ты не ошибся, царь царей и повелитель мира. Сан-Урри явился к тебе с поклоном, чтобы стать твоему величеству верным слугой и воином. Одного тебя, царь царей и владыка мира, признаю я своим повелителем и господином. В подтверждение искренности и честности моих слов слагаю к твоим стопам дар, равный цене Вавилонии.
