Набусардар настаивал, чтобы царь покинул поле боя и не выходил из своего дворца. Находиться на стене Имгур-Бел было далеко не безопасно, особенно когда отряд Сан-Урри, действовавший на юге, обрушил на стены Храмового Города мощные тараны. Халдейским войском на этом участке командовал Эль-Халим. Он слыл непримиримым врагом Эсагилы, и Набусардар был уверен, что Эль-Халим не прельстится на посулы верховного жреца Исме-Адада. Но опаснее уловок Эсагилы была мощь неприятеля на этом участке сражения.
Помощник доложил Эль-Халиму:
— Ворота скоро рухнут!
— Усильте натиск сверху, со стен! — приказал Эль-Халим. — Пустите в ход огонь и тяжелые камнеметы.
— Бесполезно, огонь не берет персов. На них мокрая одежда, и все осадные орудия тоже прикрыты сырыми кожами. Наши горючие вещества гаснут.
— Святая Иштар из Арбелы! — бессильно стиснул зубы Эль-Халим.
— Не помогают ни завалы из придорожных валунов, ни пальмовые подпоры, ни железные колья… Смотри, как прогибается правая створа!
— Примем рукопашный бой. Вели трубить сигнал!
Едва он произнес это, правая створа тяжелых, скрепленных металлическими полосами ворот рухнула с оглушительным треском.
Не успели протрубить горны, как Эль-Халим увидел хлынувшую в брешь лавину персов со щитами, мечами и копьями. Вслед за густыми рядами пехотинцев показалась закованная в броню конница. На конце длинных копий сверкали острия и крюки, которые невозможно вытащить, если они вопьются в тело.
Эти крюки запомнились Эль-Халиму. С. таким же копьем на статном жеребце сбоку отряда скакал военачальник, — по всей видимости, предводитель персов. Под красным плащом у него сверкал меч;
Эль-Халим отметил про себя, что меч скорее халдейский, нежели персидский. Да и красный плащ отличался от плащей персидских военачальников.
Впрочем, все это он увидел лишь мельком. Картина боя да подступах к городу теперь резко изменилась. Солдаты Кира устремились в пролом. Неудержимая лавина персов заслонила от Эль-Халима ближние рубежи. Он хотел было подняться в свою командную башню и оттуда оглядеть окрестности, но какой в этом был теперь смысл? Теперь надлежало стоять там, где была твердая почва под ногами.
На улицах Вечного Города загремели персидские мечи. В отличие от устарелого тяжелого оружия, каким приходилось сражаться части вавилонских солдат, мечи эти были более легкими и обоюдоострыми. Зато халдеи были вооружены превосходными дротиками!
Давно людской взор не созерцал сечи, подобной той, —какая разгорелась у Южных ворот. Она напоминала ярость разбушевавшихся стихий, изображенную на стенах и плафонах ападаны.
Воины Эль-Халима дрогнули. Одни бросились к Эпатутиле, храму бога Ниниба. Другие спасались бегством в направлении Эсагилы. Третьих наемники Кира гнали вдоль стены Имгур-Бел на север. До Верхнего Города, обиталища вавилонских вельмож, богачей и купцов, славившегося своим роскошным торговым кварталом, было уже рукой подать. Прорыв персов поверг вавилонян в ужас.
Но Эль-Халим не утратил присутствия духа. Это был старый опытный боец, принесший своей державе не одну победу. Он поскакал к оставленным в резерве отрядам и немедля повел их на врага. Туго пришлось и Набусардару. Один отряд послал он на помощь Эль-Халиму и теперь сам с горсткой воинов сражался у внутренней стены Имгур-Бел.
После яростных схваток наемники Гобрия кое-где отступили. Свежие силы халдеев во главе с Эль-Халимом оттеснили левый фланг варваров к горловине ворот. И тут из Нижнего Города пришла нежданная подмога от военачальников Акур-Сина — отряд метателей с грохотом подкатил свои баллисты и камнеметы, стрелявшие пучками стрел и раскаленными фарфоровыми ядрами. Стрелы впивались в тела врагов, словно жала шершней. Они пробивали шеи, черепа, выжигали глаза. Перед подобным оружием бессилен даже верткий обоюдоострый меч, каким бы превосходным он ни был.
После таких кровавых испытаний солдаты Кира, славившиеся бесстрашием и воинственностью, сочли за благо отойти. Но это не спасло их от саднящих ран и смерти; тогда, в поисках спасения, они обратились в паническое бегство.
В этот момент на горизонте, словно кровавый смерч, появился одетый в пурпурный плащ всадник на ретивом скакуне. Он прокладывал себе дорогу, рубя мечом направо и налево, не разбирая, где голова халдея, а где перса, безжалостно поражая всякого, кто попадался на пути. Точно обезумевший слепец, косил он живых и мертвых, напролом стремясь к своей цели.
Персидские латники, знали, что это новый предводитель Сан-Урри; воинов же Набусардара сбил с толку его ярко-красный плащ из сидонского пурпура — они приняли всадника за халдейского военачальника. И снова в глаза Эль-Халиму бросился наконечник копья с крюком, которое держал в свободной руке неистовый рубака. Словно вещий сон, копье не выходило у него из головы. Оно угрожающе маячило перед глазами, и в какой-то момент Эль-Халиму почудилось, что копье нацелено прямо в его коня.
В тот же миг жеребец под огненно-красным всадником взметнулся на дыбы, и Эль-Халим увидел лицо, искаженное дьявольской усмешкой.
— Сан-Урри… — прошептал он в изумлении.
Залитый потом и кровью, Сан-Урри расхохотался. Он ослабил поводья, и вышколенный жеребец, перемахнув через груду трупов, оказался на расстоянии копья от Эль-Халима.
В ослепительном сиянии сверкнул наконечник с крюком, и в тот же миг Эль-Халим почувствовал удар коварного оружия: С яростью зверя Сан-Урри всадил копье прямо в лицо Эль-Халима. Брызнула кровь, и Эль-Халим испустил дух. Сан-Урри сдернул его с седла и, пустив лошадь галопом, на копье поволок труп халдейского военачальника к Киру.
Расправа произошла на глазах у растерявшихся халдеев, и когда персы были оттеснены за крепостные стены, один из военачальников поспешил известить Набусардара о страшном конце Эль-Халима.
— О, дьявол — вскричал Набусардар.
— На нем был такой же плащ, как у наших, Эль-Халим вовремя не узнал подлеца.
— О, дьявол! — повторил Набусардар, скрежеща зубами. — Не будь мои воины так изнурены жестокими схватками, я приказал бы преследовать его до самой огнедышащей преисподней.
— Война еще не кончена, светлейший. Сан-Урри не уйдет от своей судьбы.
— Дьявол! — задыхался Набусардар. — Даю голову на отсечение, что на его черной совести падение Мидийской стены. Я давно подозревал, что он продался персам. Однако ты прав — война еще не окончена.
Да, война еще была не окончена. Ее демоны ненадолго притихли лишь на подступах к Вавилону, а на подступах к Борсиппе полыхало яростное сражение.
Убедившись, что силы Кира так невелики, командующий Исма-Эль решил предпринять вылазку. Атака следовала за атакой, и после каждой из них на поле брани оставались груды трупов. Солдаты обеих сторон возводили из тел павших товарищей укрытия, прячась за которыми вели стрельбу. Но через некоторое время Гобрию все же пришлось ретироваться к Большому каналу, и до персидских отрядов, штурмовавших подступы к Вавилону, дошел слух, что их соратники обречены.
