А она красивая. Косынку потеряла, темные волосы по плечам рассыпались. Тонкие черты узкого лица, синие глаза. Платье стыдливо одернула, чтобы даже коленей не показать. Но держится хорошо, не впадая в истерику. Или не понимает, что повезло ей, могла бы и шею сломать?
— Так, граждане, нарушаем! — подошел наконец милиционер — старшина Зимин! Кто шофер "победы", документики попрошу! Ай-яй-яй, гражданин, как же вы так, девушку сбили? Видели, что обгоняет, так пропустили бы ее, зачем боком прижимать?
И в самом деле бывало, что водители не пропускали вперед слишком наглых мотоциклистов, отжимая их назад при попытке обгона. Пожалуй, случившееся сейчас со стороны выглядело именно так — "победа" влево взяла, и девушка (по ее признанию, совсем неопытный водитель) испугавшись, не справилась с управлением. Гоша конечно, возмутился, доказывая свою правоту, так что разговор пошел на повышенных тонах.
— Я виновата, товарищ старшина — вмешалась в разговор незнакомка — недавно совсем права получила. И движение тут в Москве более оживленное, чем у нас в Ленинграде, непривычно. Обгоняла вот, и зацепилась…
И добавила, обращаясь к Василию Кузьмичу — товарищ, мой плащ верните, если вас не затруднит.
Василь Кузьмич сходил за накидкой, что все еще свисала с зеркала "победы". Галантно подал, как пальто даме — уж позвольте тогда за вами поухаживать, если такое случилось. Милиционер тем временем достал бланк протокола, сначала вписал данные шофера "победы", затем спросил права у девушки.
— Так, гражданка Лазарева Ирина Михайловна, с тридцать четвертого года, Ленинград. В Москве прописаны?
— Пока у отца живу — ответила незнакомка — собиралась поступать в МВТУ Баумана, но не получилось.
— То есть, не трудоустроенная пока? А кто ваш отец?
— Адмирал Лазарев. Михаил Петрович.
— Врешь — изумился милиционер — я в сорок третьем на СФ служил, и товарища Лазарева, нашего "Адмирала Победы" даже видел однажды. И слышал, что женился он тогда же, в августе, и не было у него никаких детей!
Девушка достала фотографию. Пожелтевшая, но можно различить — военный моряк на набережной, возле памятника, вдали шпиль Адмиралтейства виден. И надпись на обороте — "любимой Иришке". Только вместо даты, чернильное смазанное пятно.
— Я от первого брака дочь. Лишь недавно он меня нашел. А мама… нет ее больше.
— Он — сказал старшина, разглядывая фото. Затем вытянулся и отдал честь — ну, раз пострадавших нет, и матчасть тоже в порядке, то не вижу нужды в протоколе. Счастливой дороги, товарищ Лазарева — только впредь ездите осторожней, и одевайтесь соответственно. А вдруг бы не расстегнулось — и знаете, что было с Айседорой Дункан?
— Папа меня убьет — произнесла девушка, когда милиционер отошел — он добрый, но строгий. Если узнает, что я чуть не убилась, ездить запретит и мотороллер запрет в гараж. Спасибо вам, товарищ, что претензий не предъявили.
Улыбнулась, и направилась к своему мотороллеру. Сейчас сядет на него, и исчезнет навсегда.
— Ира, постойте — вдруг сказал Василь Кузьмич — если желаете, я бы мог посодействовать с вашим трудоустройством. Вы не против встретиться сегодня вечером, ну скажем в "Арагви", в семь?
Анна Лазарева. Через два часа.
— Что ж Инна, хвалю — сыграла блестяще. Мне из "зима" сам момент хорошо был виден — страшно даже, как ты на скорости и валишься на бок.
— Так, Анна Петровна, в армии этому приему моторазведчиков учат. При попадании под внезапный огонь, если нет времени и возможности развернуться, вот так в динамике затормозить и набок. На мотороллере даже проще, меньше риск что ногу придавит. А у меня под юбкой наколенник из "чертовой кожи" был надет, так что я даже не оцарапалась. Только платье порвала.
— Ну, платье мы тебе возместим. И не страшно было?
— Немного совсем испугалась, что не успею накидку у горла расстегнуть, уже когда зацепила. Хотя пуговицы на живую нитку были пришиты — но совсем ослаблять нельзя, а то бы плащ могло еще до того ветром сорвать.
— И по психологии вышло очень убедительно. Сыграла ровно на грани — особу независимую, но в то же время нуждающуюся в поддержке. Помощь принимала, но сама не требовала.
— Так я подумала, какой бы у товарища Лазарева могла настоящая дочка быть, моих лет. Уж точно не кисейная барышня, не мямля — но и не грубая. Мне фотографию вам вернуть?
— Оставь пока — вдруг еще пригодится. Операция ведь не завершена.
— Если не секрет — а кто та Ириша, кому он писал? Вы ее знали?
— Нет. Это было давно, когда мы с Михаилом Петровичем не были знакомы. И что с ней сейчас, не знаю. Только фотография… завалялась!
— А еще я боялась, что засмеюсь. Глядя как Ваня играет такого грозного милиционера, служаку, лицо кирпичом. Потому старалась, взгляд вниз, будто виноватая.
— Положим, смех, это нормальная реакция для той, кто только что чудом осталась жива. Но и так неплохо — он ведь тебя пригласил. А сегодня днем еще и узнает о повышении — и значит вечером будет в отличном настроении и внутренне расслаблен.
— Ну а если он захочет…
— На первом свидании? Инна, ну тут тебе даже играть не потребуется — ты советская девушка или какая-то, кто хоть за шведа замуж?
— Нет, вы что! А почему "за шведа"?
— Забудь. Одна давняя история.
— Ну а если он еще после? Мы же с ним еще встретимся.
— А не будет никакого после, через несколько дней. Или ты этому Бакланову боишься сердце разбить — так он уже тридцать лет так, мимолетные романы с дурочками крутит, как Казанова. "Дочь адмирала Лазарева" исчезнет, уедет обратно в Ленинград — так он назавтра новую кандидатуру найдет. Это если окажется непричастен — иначе, сама понимаешь…
— Ой, а что мне надеть? Чтоб покрасивше… И прическу, и украшения…
— В "РИМ" поезжай, там Люся тебя уже ждет. Доверься ее вкусу.
— А все-таки мне его жалко… Чем-то он на папу моего похож.
Василь Кузьмич Бакланов.
Назначен замминистра! Кто там сказал, что понедельник, день тяжелый?
Официальный приказ еще не вышел, но на самом верху сказали, дело абсолютно решенное. Бакланов принимал поздравления, и даже ходил смотреть новый кабинет. День пролетел быстро, и в шесть Василь Кузьмич уже вызвал к подъезду "победу". Когда он примет новую должность, ему будет положен "зим".
Он ждал напротив ресторана "Арагви" на Тверской (уже двадцать лет, как Горького — но для коренного москвича прежнее название было привычнее). И смотрел вдаль, ища взглядом развевающийся сиреневый плащ — отчего-то думая что Ира приедет на своем мотороллере.
— Добрый вечер!
Он обернулся. Ира стояла рядом. В длинном синем плаще без рукавов, надвинув капюшон на прическу (дождь уже начинал накрапывать) — неузнаваемая издали, такие накидки носили в этот сезон многие женщины, даже поверх пальто. С маленькой сумочкой и свернутым зонтиком в руках — и глядела на Бакланова с улыбкой.
