— Это как не было? — удивляюсь я — по-вашему, Москва, это деревня? Еще викинги называли Русь Гардарикой — "страной городов". А Аркаим — или вы не согласны со словами товарища Сталина, что "мы не Запад и не Восток, мы Север, равно отличный от них обоих"?
— Как можно! — товарищ ректор даже возмущение попытался изобразить — ну, вы бы еще древний Китай вспомнили. Под понятием "город" я подразумеваю место, где живут горожане. То есть граждане, видите, даже слово не просто созвучно, а прямой синоним, ну не бывает граждан в деревне! Люди с достоинством, подвластные лишь закону, а не произволу монарха и его чиновников — с совершенно иной психологией свободных и ответственных, когда твой успех и благосостояние зависит лишь от тебя, а не от милости свыше, что дало немыслимый прежде взлет торговли, промышленности и наук. В этом отношении, седая древность вроде Аркаима не имеет значения — как и все, что было до "магдебургского права", когда "воздух города делает человека свободным", помните эту фразу из учебника? По этому праву жили и Львов и Киев, до перехода под руку Москвы — а на лапотной России-матушке городских обывателей тащили пороть на съезжую, совершенно так же как крепостных крестьян, ну а какие права были у российского "третьего сословия", вы гоголевского "Ревизора" вспомните, эпизод с купцами и городничим. Так что строго говоря, на Руси не было городов — а были огромные деревни, населенные такими же крепостными мужиками. Или, если вам угодно, "слободы" ремесленные и торговые, при гарнизонах царского войска. Может, Новгород был исключением — пока его вольности не растоптала кровавая опричина.
— Простите, вы "записки Сигизмунда Гербенштейна о московском царстве" имеете в виду? — спрашиваю — при том, что убедительно доказана их лживость и предвзятость? Как и мемуары другого проходимца, вот имя его напомните — который уверял, что неизвестно за какие заслуги и сразу по приезду в Москву, сам Иван Грозный ввел его в ряды опричников, куда далеко не всем русским боярам и дворянам можно было попасть, а иноземцев и вовсе не брали; смачно он описывает зверства опричников, говоря что сам в них участие принимал — только в наших сохранившихся архивах ничего нет про этого "героя", зато упомянут с этим именем и живший в то время, некий "немчин, что кабак держал и в бега подался, чтоб подать не платить". Что до Новгорода, то опять же доказано, не было там такого количества богатых дворов, которые якобы подверглись разграблению — ну а "худые", то есть бедные люди, как записано в летописи, сами приняли в разграблении живейшее участие, а вовсе не были пострадавшей стороной, такое вот раскулачивание шестнадцатого века. И в своих бедах новгородская верхушка была виновата сама — не скрывая, что хочет отложиться от Московского царства и стать чем-то вроде вольной торговой республики. Интересно, как бы отнесся к подобному английский или французский король, если бы один из его богатых торговых городов захотел бы так же поиграть в независимость? Что до "защищенности" горожан — так когда в 1631 году Магдебург был взят армией Католической Лиги, устроившей там жуткую резню, помогло жителям их "магдебургское право"? Которое, кстати, на территории Российской Империи официально было отменено лишь в 1831 году, ну а в Киеве, так еще четырьмя годами позже? При всем уважении к вам, товарищ ректор, мне истина дороже — я в Ленинградском университете успела отучиться, еще перед войной, там нам историю давали хорошо.
Почти правда. Историю я слушала уже в Академии — поскольку ее знание тоже является идеологическим оружием. Но интересно мне, если сам ректор этого заведения так думает, что же студентам преподают? Про "диких московитов", принимая Гербенштейна за абсолютную истину? Ох и были бы для тебя последствия, товарищ ректор — будь я сейчас в ипостаси "той самой, которая Первого Украины в сорок четвертом под расстрел отправила", как говорили иные товарищи в провинции, доставая валидол. Партийный суд, это дело серьезное — за неправильные убеждения, партбилет на стол, и слетел бы ты со своего поста в рядовую профессуру. Ну а если конкретика откроется, то дело и Куда Надо передадут — если например, окажется, что был ты в курсе дела с листовками. Но я сейчас всего лишь администратор Ялтинской киностудии Шевченко Анна Петровна, помочь которой товарища ректора настоятельно попросили, референт Федорова при мне звонил.
— Дорогая Анна Петровна, я всего лишь считаю, что будет политически неправильным, и даже вредным, противопоставлять Европу и славянские народы — ответил Куколь — как при Александре Освободителе, Россия открылась Европе и сделала большой шаг вперед в общественном развитии, так и теперь, раз СССР входит в Европу, то "мы должны взять лучшее из достижений мировой культуры", так ведь сказал товарищ Сталин — если вам угодно, я источник сейчас найду. Впрочем, по вопросам идеологии, буде на то ваша воля, вам интереснее с товарищем Линником пообщаться, это наш заведующий кафедрой марксизма-ленинизма, очень сознательный и идеологически подкованный товарищ, фронтовик, имеет награды. А также, активную жизненную позицию — ведет среди студентов кружок "Юный марксист", где дополнительно, сверх учебного курса, объясняет наиболее сознательному студенчеству преимущества коммунистического учения. С моей же стороны, будьте уверены, можете рассчитывать на любую помощь.
Вывернулся, угорь. Но интересно, с чего это он перед приезжей так язык распустил? Конечно, гуманитарная интеллигенция всегда была несдержанна. И время, как я уже сказала, сейчас несколько другое, не тридцать седьмой год, когда ответственные товарищи все свои речи по бумажке читали, писанный текст Где Надо утвердив, что там ничего недозволенного нет — так и кончилось большевистское ораторское искусство, что зажигало массы и поднимало в атаку полки. Но ощущение у меня, что сейчас ты пытался на события влиять, сдвинуть акцент в будущем фильме, вот не приняла это твоя душа. Что ж, твоих слов я не забуду — пусть и не доказательство для суда, но оперативный материал. Хотя если дойдет до партийного суда, мне и на слово вполне поверят.
И обязательно уточню — что Маркс о России и русском народе писал.
Париж. Представительство ООН. 15 августа 1953.
В кабинете двое мужчин, представительного вида. И женщина лет сорока.
— Мадам Ферроль, я комиссар Ламбер, следователь Международного Уголовного суда при ООН. Это мой коллега, комиссар Клаусен. Мы пригласили вас, чтобы вы рассказали нам о случившемся 19 мая сего года в Сайгоне.
— Месье, я ведь уже написала все, что было в тот ужасный день! Разве вы не читали?
— Мадам, нас интересовали бы самые мелкие подробности, которые вы, возможно, опустили. Если вы читали детективные романы, хотя бы месье Сименона, то знаете, насколько эти детали важны для раскрытия преступления.
— Что ж, месье, я попробую вспомнить, хотя это очень для меня тяжело. Как какие-то мерзавцы едва не убили меня, вместе с детьми! И мой муж едва избежал гибели от рук этих коммунистических бандитов!
— Эти люди как-то идентифицировали себя именно как коммунистов?
— Нет, месье, но они посмели напасть на европейский квартал среди бела дня. В центре Сайгона, столицы Индокитая, где было полно нашей полиции и войск. А все во Вьетнаме знают, что именно красный Вьетконг, это наиболее дерзкие, опасные и многочисленные из местных азиатских банд.
