Они быстро шли по неприметной тропинке напрямик, срезая угол. Только лужи тут, дождь недавно прошел, жалко ботинок — ничего, скоро новые куплю, как этого фраера раскулачим! Время уже к вечеру, через час темнеть начнет, и ветер в деревьях шумит, шаги заглушает. В такую погоду в парке народу мало, свидетелей не будет. Сашка представлял, как они этого козла догонят, он обернется — а лицо у него не свое, а одного из тех, кто его, Сашку Янова, когда-то обидел…. ох и длинный список был! А хватит гнуться и дрожать — пусть теперь у меня в ногах ползают! А я ему, ботинком в морду!
— Тут даже не легавых надо прежде всего бояться — сказал Кувалда, опасливо оглядывая окрестности — есть тут такие, черт их разберет, кто. Человек один трепался, будто есть в Москве школа, что наших шпионов готовит за бугор посылать, и уроки им дают, например без всяких документов пройти например отсюда до Хамовников или от Лефортово до Пресни — а постовым легавым ориентировка с приметами на якобы сбежавших. Или на нас охотиться, тоже учеба. Идут двое — бывает и втроем, и поодиночке, но двое чаще всего — причем бабы тоже могут быть, но если ты к ним культурно на гоп-стоп, они сразу стволы достают и валят тебя насмерть, без всяких "руки вверх" и предупредительных. Тронуть тебя первыми они права не имеют, пока ты не обозначишься — так что одно спасение, похожих на таких увидя, скорее исчезать. Как узнать — ну во-первых, среди них тщедушных, вроде тебя, равно как и калек и толстых нет. Во-вторых, руки пустые, никаких чемоданов и портфелей, разве что газетка или цветы у бабы, что можно сразу сбросить. В-третьих, одеваются так, чтобы двигаться легко — ну а бабы обычно в накидках, рук не видно, стволы наготове уже.
— Так в Москве сейчас многие одеваются так — сказал Сашка — я сам такую фифу знал, что в накидке и шляпе с вуалью, с офицером на черном "зиме".
— Знаешь золотое правило, как дольше прожить: не трогай даже самый вкусный кусок, коль есть чуйка, что его могут у тебя вырвать с потрохами — ответил Кувалда — а слишком резвым будешь, один раз повезет, другой, а после будешь кирпич нюхать у стенки и жалеть, каким был дураком. А еще говорят, где-то на севере есть самая страшная зона, на какие-то медицинские эксперименты — если тебе это предложат даже в замену вышака, не соглашайся ни под каким видом. Никто еще оттуда не возвращался — но все согласны, что там такая же смерть, только куда мучительнее. Так что по мне, лучше уж упустить удачу, но ничего и не потерять, остаться при своих. Тихо! Ну вот он фраер, идет — я ж говорю, тут свернуть ему негде, ну куда он чистенький, и через мокрый лес? Эй, гражданин, закурить не найдется?
Человек с дипломатом что-то заподозрил — выронил свою ношу из правой руки, дернулся было к карману пальто. Но Кувалда был уже рядом — и без замаха ударил поддых, так что жертва согнулась. Кто-то фраеру под нос нож или ствол сует — ну а если попадется не трус, и будет сопротивляться? А убивать очень не желательно — и не из слюнявого гуманизма, а потому что труп легаши станут расследовать куда более настойчиво, чем какую-то драку, и уж точно под сукно не положат. И если ты не один, и хоть с перочинным ножом, то это уже значится как "бандитизм", за что кара, от десяти (это если тебе невероятно повезет) до вышки (при отягчающих, или если тебя признают организатором). Так что Кувалда имел свою проверенную манеру работы (за что кликуху и получил), принципиально обходясь без всякого оружия. И вообще, какой грабеж-разбой, мы просто с товарищем повздорили, ну показалось мне что он меня оскорбил — признаю, виновен, а два года за побои, это такая мелочь в сравнении с вышкой или "четвертным".
— Локти ему держи! Нна! — Кувалда ударил с левой. Крепкий оказался терпила, сразу вырубаться не захотел.
И тут фраер влепил в ответ, с ноги, Кувалде в лодыжку. И топнул той же ногой назад, Сашке по ступне, в подъем стопы. Пытался освободить руки — но Сашка хотя и взвыл от боли, но вцепился как клещ. А обозленный Кувалда ударил еще и еще. Тогда фраер ухватил зубами за край воротника, и вдруг обмяк и упал, вместе с Сашкой. Который впрочем, тут же вскочил и стал месить лежащее тело ногами.
— Пшел! — Кувалда без всяких политесов отпихнул не в меру усердного помощника — это что еще за….? Да у него стекло в воротнике!
В карманах у мертвеца оказались — три документа, с итальянским гербом, с одной и той же фотографией (этого типа) но на разные имена. Пистолет, не ТТ, незнакомой иностранной марки. И крупная сумма денег, и лиры и рубли. А в роскошном на вид чемоданчике ничего ценного — смена белья, запасной костюм, предметы личной гигиены (мыло, бритва, зубная щетка, полотенце).
— Пополам? — радовался Янов, глядя на деньги — уговор был.
— Идиот! — прошипел Кувалда — ты не понял, во что мы вляпались? Это уже не уголовка а политика, за километр вышкой пахнет! Бежать надо, и чем дальше и быстрее, тем лучше! А если попадемся — говорить, что этот тип нам сразу показался подозрительным, ну видно что шпион американский, ну а когда мы, как честные советские граждане к нему подошли и спросили, что он тут делает, так он пытался выхватить пистолет, может и поверят. Валим отсюда, живей!
Юрий Смоленцев.
Тяжко быть ответственным — всегда получишь втык. А награду — лишь в случае завершения с полнейшим успехом.
По существу — у этих католиков дисциплина, как в мафии. То есть любой вышестоящий в церковной иерархии воспринимается как абсолютный начальник. В Италии я на это насмотрелся — в Москве же, если в первые послевоенные годы большинство католической общины (тогда крайне невеликой) составляли поляки, то за девять лет, поскольку у СССР с Италией дружба, а еще торговля-кооперация, понаехали тут… А клир этого собора Беспорочного Зачатия, так вообще, целиком присланные из Рима. Кстати выходит, что если мы с Ватиканом рассоримся (как в иной истории с югославами) то будем иметь прямо в Москве настоящее шпионское гнездо — или всех их оптом, осваивать Колыму. Но я надеюсь, этого не будет — что мне тогда с моей благоверной делать, я ведь ее всерьез люблю!
Как удалось установить, "синьор Мартелли" (уже бывавший здесь год назад — его опознали) предъявил некоему младшему служителю свои полномочия офицера Жандармерии Ватикана (это, я напомню, "светская" разведка, контрразведка и полиция Святого Престола). И пользуясь помощью этого служителя, исчез из храма во время суматохи. Куда, зачем — неизвестно. Итого, по Москве бегает мутный тип с непонятными намерениями (и дипломатическим паспортом). Уже ловят!
Время однако сталинское, причем несколько отличное от нашей реальности. С одной стороны, до всеобщей компьютеризации как до Луны пешком — нет возможности, кнопку нажать, и портрет подозрительной личности возникает на компах в каждом отделении милиции (или полиции), и даже на айфоне каждого патрульно-постового мента (если у рядовых пэпээсников есть айфоны). Так что пока по телефону передается словесный портрет-"ориентировка", особенно во все службы при вокзалах, гостиницах (где проверка документов обязательна), ну и конечно, во все милицейские отделения, участковым и постовым — и пока еще этот процесс завершится, ну нет сейчас технической возможности мгновенно объявить план "перехват" по многомиллионному городу Москве. А в жандармерии Ватикана раззявы не служат, тем более если этот "Марчелли" прежде тут бывал — то вполне может или залечь в уже заготовленную нору, или покинуть столицу в неизвестном направлении. Во-вторых, тут в отличие от нашей реальности, вроде как второе издание НЭПа — хотя слышал, что и там были и артели, и кооператоры, а здесь к ним еще и иностранцы добавились в значительном количестве, правда, исключительно из соцлагеря — и на первом месте как раз Народная Италия, за ней ГДР, дальше с большим отставанием всякие поляки, венгры, румыны. Монополия внешней торговли в данном случае выражена в том, что каждую позицию номенклатуры своего товара надо зарегистрировать в Торговой Палате и получить сертификат (что нашим советским людям это действительно нужно — чтоб всякую дрянь не везли), а дальше, плати пошлину и налог и торгуй на здоровье. За наши советские рубли — которые во всем соцлагере столь же уважаемы, как в иной реальности, доллары и евро. Кстати, "евро" тут слово ругательное со времен войны — от "евромарок" гитлеровского Еврорейха, эрзац-валюты, имеющей весьма низкую покупательную способность, которые однако в разговоре назывались именно так.
