И маги расплачиваются так же. И Фергия, и Флоссия переживут Лауриня, если с ними обеими не случится ничего непредвиденного. Да что там, даже старый Фергус Нарен протянет еще добрую сотню лет, а вот обычный человек состарится и умрет, может быть, чуть позже своих ровесников, но…
– Пускай Эйш едет и не думает о том, что Аю скучает, – негромко сказала она и взяла меня за руки. – Аю скучает, конечно, но она знает – иначе нельзя. Только пусть Эйш непременно возвращается. Аю будет ждать. Всегда.
– Я вернусь, – шепнул я, прижавшись лбом к ее лбу. Для этого мне пришлось сильно нагнуться, но мне не было дела до того, как мы выглядим со стороны. Да и кому на нас смотреть-то? – Чего бы мне это ни стоило, я вернусь к тебе. Клянусь, я…
– Пусть Эйш не говорит так. – Она приложила пальцы к моим губам. – Может случиться что-то, из-за чего Эйш не сможет прилететь к Аю. Такое дело, которое окажется важнее.
«Что может быть важнее?» – хотел я спросить, но осекся. Встань передо мной выбор: спасать людей от какого-нибудь пустынного дикого джанная, от наводнения, извержения вулкана, еще какой-нибудь напасти или же лететь со всех крыльев домой, что бы я выбрал? Даже зная, что Аю совсем состарилась и может не дождаться меня, и промедление действительно подобно смерти? Разве она простила бы меня, брось я тех, кого мог уберечь?..
– Эйш понимает, – негромко произнесла Аю. – Не хочет думать об этом, но понимает. Так?
Я кивнул.
Это было невыносимо странное, болезненное ощущение: словно с меня содрали чешую и я всей тонкой нежной кожей ощущаю происходящее кругом…
Больше всего было боли.
И если ашшу именно так чувствуют окружающий мир, то…
– Эйш, не души! – едва слышно пискнула Аю, и я разжал руки. – Почувствовал, да?
– Еще как… Это ты?.. Глупый вопрос, кто же еще! Не знал, что ты так умеешь.
– Это не Аю, – сказала она. – Эйш сам умеет. Просто не хочет. И не знает, как это делать. Почему родители не научили?
– Чему?
– Чувствовать всё вокруг. – Аю повела рукой, и мне показалось, будто легкий ветерок с моря запутался в ее пальцах. – Крылатые сильнее людей. Они были нашими – ашшу – предками. Почему теперь совсем разучились слушать, как звучит мир? Как смотреть вперед?
– Не знаю…
– И дядя не знает, Аю спрашивала, – вздохнула она. – Наверно, вы так давно живете, что всё позабыли. Странно. Люди живут меньше, а память у них длиннее.
– Не представляю, почему так. Я…
– Эйшу нужно идти, – перебила она и, привстав на цыпочки, потерлась носом о мой нос. – Аю не может наворожить попутный ветер, зато скажет, когда грозит беда… Сейчас всё тихо, Эйш, но Аю не знает, надолго ли. Пускай Эйш не торопится.
– Не стану, – заверил я. – И я обязательно вернусь. Ты только жди!
Аю улыбнулась в ответ, и я выпустил ее. Нужно было ехать в Проклятый оазис, искать следы Ирдаля-отступника, думать о проклятии и пророчестве…
За последние полвека мне ни разу не приходилось так утруждаться. Кажется, пришло время расплаты…
Глава 17
Я решил не брать слуг, зачем они мне совсем рядом с домом? Всю дорогу Итиш ехал почти вровень со мной, но чем ближе становился Проклятый оазис, там сильнее торговец придерживал своего бурого мула.
– Не отставай, – сказал я ему, обернувшись, – не то не сумеешь войти и останешься плутать в пустыне.
– Где тут заплутаешь? – проворчал он. – Солнце над головой, город там, твое поместье – там. Вон роща, уж мимо нее не промахнешься, а вон дом… странный какой! Что это ведьма с ним сделала?
– Крышу навела такую, как у них на Севере принято, – пояснил я, и Итиш сплюнул. Очевидно, ему не нравилось такое архитектурное решение. – К слову, не называй ее ведьмой, ей это не нравится. И подхлестни свою ленивую скотину! Ты этого мула вовсе не кормишь, что ли?
– Я?! – до глубины души поразился торговец. – Да я его вырастил, я его из рожка выпаивал, сам не ел, его кормил, ночей не спал… Всю жизнь он со мной рядом, а ты такое говоришь, Вейриш-шодан!
– Откуда же мне было знать? Вдруг ты только недавно купил этого доходягу?
– Ничего, Вейриш-шодан, он не обиделся, – с некоторым сомнением произнес Итиш, похлопав мула.
Мул дернул ухом и протяжно фыркнул: должно быть, учуял воду. Или же аромат дивного сада, невидимого посторонним людям… Интересно, от животных Фергия деревья тоже зачаровала? А то ведь повадятся объедать ветки…
Благодатная тень легла на наши плечи, и Итиш завертел головой, пытаясь понять, откуда взялась прохлада.
– Что это с тобой? – спросил я.
– Не пойму, шодан… вроде бы сливами пахнет, но откуда?
Тут одна как раз свалилась ему на голову, отскочила и угодила под ноги мулу. Тот остановился, принюхался и с удовольствием ее съел. Я бы тоже не отказался попробовать: это были те самые, черные сливы… Увы, мне на голову они не падали. Дотянуться же до ветвей с седла я мог, но не хотел делать этого на глазах у Итиша, поэтому оставалось лишь надеяться на гостеприимство Фергии и поражаться тому, как быстро поспел урожай… Впрочем, разве джаннае не по силам это устроить?
Фергия обнаружилась на веранде: она возлежала на подушках, как заправский адмарец, и что-то быстро писала. Я не заметил, чтобы она обмакивала перо в чернила, стало быть, зачаровала его.
– А, явились все-таки, – сказала она вместо приветствия и подперла свободной рукой подбородок.
– Это вы мне или Итишу? – уточнил я, спешившись и передав коня подоспевшему Ургушу.
– Обоим. – Фергия села и потянулась. – Ну что, достопочтенный Итиш, нашел ты злоумышленника?
– Если бы нашел, неужели бы явился просить твоей милости? – буркнул тот.
– Ну так проси, долго мне еще ждать?
Итиш покосился на меня в поисках поддержки, но не нашел искомого. В конце концов, я обещал всего лишь проводить его к ведьме, а не вести переговоры вместо него.
– Фержа-шади, – начал он, но Фергия перебила:
– Как ты меня назвал?
– По имени, – растерянно ответил Итиш.
– Меня зовут Фер-ги-я, – раздельно произнесла она. – Я понимаю, что это имя непривычно для Адмара, но всё-таки попрошу запомнить его и не коверкать. А то разгневаюсь.
– Конечно, конечно, Ферджия-шади! – выговорил торговец.
– Уже лучше. А если еще постараться?
– Фергия-шади?
– Вот, теперь совсем хорошо, – кивнула она. – Продолжай. Хотя не надо. Я и так в курсе, что ты рассорился со всей родней из-за этих ковров, и теперь все до такой степени обижены, что не скажут ничего толкового ни тебе, ни тем более мне. Во всяком случае, пока ты не извинишься, а ты этого делать не собираешься, не так ли?
