Олег вспомнил придуманную для сестрички байку. Беззубый тролль ловил и обсасывал добычу. Но у тролля, убившего собаку, определенно были клыки. Борясь с брезгливостью, Олег изучал животное. Раны на его боку. Словно какой-то садист пронзил пса вилами.
– Может, его загрызла бешеная лиса?
– Может, – с сомнением в голосе пробормотал Олег, – или то, что прикончило лису.
– Ты же говорил, тебе померещилось.
– Да, говорил. Но у моей галлюцинации были длинные иглы. И вот это, – он повел лучом по ранам, – похоже на следы от них.
– Постой, – Надя задержала дыхание, использовала палку как рычаг, чтобы отклеить труп от цемента. На ошейнике были вытравлены цифры.
– Номер телефона, – сказала она. – Запиши.
Надя продиктовала цифры.
– Придется принести кому-то плохие известия.
Подавленные находкой, они молча достигли противоположного края трубы. Шли быстро – взор ни за что не цеплялся. Голые стены и ручеек сухой грязи на дне.
Они выпрыгнули с обратной стороны насыпи.
Олег был мрачен:
– Все впустую.
– Не сдавайся пока. Надо исследовать граффити. И снова полазить от и до. Ты уверен, что не существует второй пещеры тролля?
– Уверен…
Со злостью вперившись в водосток, Олег набрал указанный на ошейнике номер. Ответили после трех гудков.
– Здравствуйте. У вас пропадала собака?
– Да, – оживился мужчина.
– Мы ее нашли. Мне жаль, но она мертва.
– О, – мужчина замолчал, ошарашенный новостью. Влада вздохнула печально. Хозяин пса сказал поникшим голосом:
– Где он?
– Под трассой на въезде в город есть труба.
– Я живу возле парка, – сказал мужчина, – подойду через десять минут.
– Твою мать, – Олег топнул в сердцах.
– Кто это? – спросила Надя.
– Голос знакомый, не знаю.
Они сели на траву. Надя достала из сумки бутылку с холодным чаем. Разговоры вились вокруг водоотвода, внутри него и около. Вскоре из-за кустов показался мужчина лет шестидесяти, в очках и с седой бородкой. Веретенников, которого школьники звали Веретено.
– Михаил Петрович, – кивнул Олег.
Учитель постарел и осунулся, за стеклами различались нездоровые круги. Вид у него был такой, будто он неделю страдал от бессонницы. Но память пожилого педагога оставалась крепка.
– Здравствуйте, Олег. Здравствуйте, Наденька.
Бывшие ученики поздоровались.
– Приготовьтесь, Михаил Петрович, – сказала Надя, – там жарко, и собака…
– Я понял, – учитель тряхнул мешком, который держал в руке. – Он пропал в понедельник.
Веретенников был человеком вредным и мстительным и посодействовал, чтобы Толмачева не пустили в десятый класс. Но, глядя на дрожащие щеки учителя, Олег проникся к нему сочувствием.
Веретено залез в водоотвод.
– Что-то он сдал, – шепнула Надя.
Спустя минуту прозвучал усиленный эхом крик скорби.
Надя стиснула запястье Олега. Дул ветерок, гремели грузовики.
В цементном конусе Веретенников присел на корточки и о чем-то ласково говорил с мертвым животным.
– У него, наверное, никого не было, кроме этого пса.
– Помогу ему, – Олег шагнул к трубе, но Веретенников уже брел наружу. Мешок он прижал к груди, наплевав на запах. Голова дохлой собаки торчала из ткани, словно учитель нес укутанного младенца.
– Это Ромео, – сказал Михаил Петрович. Олег мысленно взмолился, чтобы Веретенников не расплакался. – Ромео любил огурцы и гулял с козами. Он был очень добрым.
– Мы видели бешеную лису вчера, – сказала Надя. – Она могла напасть на собаку.
– Это не лиса, – отрезал Веретенников, и что-то темное мелькнуло в его взоре.
Ромео дернул окоченевшей лапой.
– Похороню его, – сказал учитель.
Он потопал прочь, опустив плечи, сгорбившись, баюкая собаку как сына.
Надя шмыгнула носом, внезапно разрыдалась. Олег обнял ее и целовал волосы, покуда слезы не иссякли. Вопрос, который Надя задала, посмотрев Олегу в глаза, поставил его в тупик.
– Влада и это предвидела?
– Она была ребенком, – буркнул Олег, не веря в то, что говорит, – ребенком, а не чертовой Вангой.
Надя принюхалась к своим локонам.
– Мне нужно принять душ, или я умру.
Он проводил ее через безлюдный поселок. Создавалось впечатление, что населяют Свяжено исключительно куры и цепные кабысдохи. В субботу сельчане прятались по хатам. Лишь УАЗ Hunter с полицейской мигалкой на крыше прокатил за березами.
– Заходи, – сказала Надя, отворяя калитку, – днем мама спит.
Олег устроился на пеньке. Листал фотографии, отправленные напарницей по блютузу, – снимки из трубы. «Нинка сосет». «Рэп-кал». Калека-свастика. А это… он перевернул мобильник: «Гена Хрюк».
Надя вышла из дома. В банном халате, с полотенцем через плечо. Пульс Олега участился.
– Что? – улыбнулась она.
– Да так. Ты красивая.
– Ты тоже ничего, Супермен.
Она нырнула в будку летнего душа. Зашумела вода.
«Гена Хрюк»…
Надины ключицы, пышные бедра отвлекали от главного.
Рэп – кал? Некая Нинка действительно славится благодаря фелляции?
Кто убил собаку Веретенникова? И что за чертовщина с лисой?
«Орешки не для моего ума», – он почесал висок.
Задания сестры сберегались десять лет в военном мемориале и заброшенной шашлычной.
Взгляни на пещеру тролля с другого угла.
Но с какого?
Дверь душа скрипнула.
– Там полотенце висит, – сказала Надя, тряхнув мокрыми волосами. – Тебе тоже не помешает освежиться. Мне надо заскочить в библиотеку, а потом можно еще раз сходить на пляж.
Он намыливался под струями воды, обуреваемый самыми разными мыслями, и от некоторых из них кровь приливала к мужскому достоинству.
Поцеловать ее… она не будет против. А вдруг будет? Вдруг он все неверно понял? И Надю, и Владу?
По дороге к своей работе девушка вела себя тихо, отстраненно реагировала на его слова, витала где-то далеко. Он напрягся, ему не нравилось терять контроль над происходящим.
– Ты расстроена?
– Ни капли, – она принужденно улыбнулась.
Позвенела связкой ключей, отпирая библиотеку. Компьютеры бросали тени на столы. Темнота маскировала стеллажи.
