По аллее ковылял, пошатываясь, одинокий прохожий. Веретенников остановился, захлебываясь и хрипя. Уперся руками в колени, сгорбился и смотрел на человека, отыскивая признаки тлена и следы увечий.
Но шатающийся мужчина не был призраком. Смуглый, в порванной майке с флагом украинских сепаратистов. Глеб-как-то-там, местный пьяница.
– Помогите! – просипел Веретенников.
– Господин хороший, – Глеб двинулся навстречу, фокусируя взор, – ты чего, батя?
– На меня напали…
– Спокойно, бать. Давай я тебя домой транспортирую. Все будет…
Перебивая на полуслове, из кустов выскользнула гротескная тень. Какой-то отвратительный гибрид дикобраза и паука. Многочисленные лапы заканчивались костяными серпами, стучащими по асфальту. Мертвецы соврали. Зубы мрака были достаточно твердыми и чертовски острыми.
– Вери вэл, вери гуд, – сказал Глеб.
Три изогнутых стержня воткнулись ему в лицо. Под глаз, вылезший из орбиты. В слюнявый рот, раздирая язык. В щеки – превращая удивленную гримасу в зловещую ухмылку. Чудовище оплело агонизирующее тело и забрало с собой в темноту.
Веретенников не кричал, нет. Он смотрел вверх, задрав голову, и тихонько скулил. Луна плыла среди облаков. С луной было что-то не то. Лапа длиной в тысячу километров высунулась из-за пылающего диска, черная на белом фоне. Она потрогала кратеры, а потом жирный паук, гнездившийся на темной стороне, выполз, перебирая лапками, и оседлал луну.
Веретенникову захотелось подобрать какой-нибудь осколок и выколоть себе глаза.
– Ты – следующий, – шепнул мрак.
16. Морок
Воскресным утром жители поселка были заняты домашними хлопотами, мало отличавшимися от тех дел, что заботили местных жителей сто и двести лет назад. Разве что еду они готовили под мерную болтовню телевизора и одеты были чуть иначе. Но не все ли равно тьме, какую одежду рвать на окровавленных телах?
Петухи не пропели утром, из-за чего многие в Свяжено спали дольше обычного. Собаки нервно тявкали. Кони пряли ушами. В подвалах крысы чуяли пиршество и говорили своим крысятам о сытых ночах.
В общественном туалете на задворках парка навеки изумленный Глеб вздрагивал, когда зубы отрывали от его плоти очередной кусок.
– Вкусно, – сказал Олег, прожевывая.
В кафе они заказали по сэндвичу. Завтракали, любуясь друг другом. Надя словно изменилась за прошедшие часы. Повзрослела и похорошела. Но, конечно, Олегу только казалось. Как казалось накануне, что его отражение в зеркале стало стройнее и свежее. Ведь такие перемены не происходят за несколько дней.
Надя отхлебнула мятный чай. Вчера, застегивая бюстгальтер, она сказала:
– Я рада, что Влада познакомила нас. Даже если это, – она кивнула на стойку, превратившуюся в их ложе, – был единственный раз.
Он перегнулся через стол и поцеловал ее в губы. Надя потерлась носом о выбритую щеку.
– Смотри, привыкнешь, не захочется возвращаться в Москву.
– Московским библиотекам тоже требуются специалисты. И ты можешь перевезти маму.
– Боюсь, мы не потянем. Это все мечты.
– Время покажет. В любом случае, отцу нужна помощь с ремонтом, так что я не тороплюсь пока.
– А что насчет Игры?
Вечером они снова исследовали трубу вдоль и поперек, вычистили пещеру от троллиного мусора, но не нашли никаких зацепок.
– Ты сказал, у тебя есть теория.
Да, именно так он и сказал по телефону час назад. Безумная ирреальная теория, приближающая на шаг к психушке. Олег смутно помнил, что его двоюродный дед закончил дни в Кащенко.
– Помнишь, – произнес он, – твои слова про то, что Влада предвидела наши приключения.
– Да.
– Лису, собаку Веретенникова.
– Она же предвосхитила нападение на меня и эпилептический припадок сержанта.
– Я покумекал над этим вопросом. Если допустить на секунду, что Влада видела сразу все, всю временную шкалу. Нашу встречу, нашу командную игру. И в две тысячи восьмом она ничего не оставляла в пещере. Потому что знала, что подсказка появится там позже.
– Я не поспеваю за твоей мыслью.
– Сестра не клеила в «Ивушке» плакат. Он висел до нее, просто она использовала его. Превратила в задание. Точно так же она могла использовать и что-то, чего в трубе не было при ней, но возникло со временем.
– Да про что ты?
– Про дохлого пса. Он – наша находка. И я подозреваю, что он – это подсказка Влады.
– Послание твоей сестры – труп собаки, который очутился в водоотводе через десять лет?
– Идиотизм, знаю.
– Постой. А что? Учитывая способности Влады…
– Ни один Нострадамус не провернул бы такого. Но других версий у меня нет.
Надю озарило:
– Задание – это номер телефона на ошейнике. Номер Михаила Петровича.
– Предлагаю нагрянуть в гости к Веретену и выложить как на духу: исчезнув десять лет назад, сестра оставила подсказку, и это труп вашей собаки, собаки, которая даже не родилась в восьмом году. Так что лучше вы снабдите нас шестым заданием, а то хуже будет.
– Не обязательно посвящать его в детали.
– Так ты мне веришь?
– Мама учила меня не верить мужчинам беззаветно. Но я жива и относительно здорова, благодаря Владе. Сомневаться в ее даре у меня нет причин.
Олег допил чай, проглотил чаинки.
– Ты знаешь адрес Веретенникова?
– Конечно. Трехэтажный дом возле ДК.
– Но сначала нужно попасть в библиотеку.
– Зачем?
Он невинно потупился.
– Прочесть кое-что.
– Ах ты… читатель… Собрался превратить мою библиотеку в траходром?
– Упаси бог. Я просто…
– Да ладно. Сама не прочь почитать перед новым заданием.
– Правда?
– Ага. Медленно и по слогам.
Вскоре они уже читали: на стойке и в хранилище, где Надя, хватаясь за стеллаж, прошептала:
– Господи, как сладко.
…Веретенникова они застали у подъезда. Узким лезвием кухонного ножа он методично сколупывал краску со скамейки. Вчера учитель выглядел плохо, но сегодня – просто катастрофично. Одежда помялась, в редких волосах застряла трава, глаза запали и блестели лихорадочно.
– Михаил Петрович, вы здоровы?
Он посмотрел сквозь Надю. Перевел взор на Олега и облизал потрескавшиеся губы.
– Нет, я не здоров. Я болен, как и этот поселок.
– Михаил Петрович, – Олег потоптался, подбирая слова, – вы помните мою сестру?
