– Чудесная девочка, – сказал Веретенников, выдергивая нож из дерева, – ее забрала Земляная мать.
Олег и Надя переглянулись быстро.
– Кто?
– Земляная мать. Прародительница пауков и мертвецов. Но мертвецы – они не настоящие. Они все отсюда, – он постучал рукоятью по лбу, – это морок.
– Может, отвести вас в поликлинику? – участливо спросила Надя.
Веретенников оскалился.
– Морок не лечится, дорогая моя. Он уничтожает Свяжено. Так уже бывало, и не раз. Почитайте хронику. Морок питается светлыми душами. Девочки исчезают. Монашки в шестнадцатом веке. В семнадцатом наверняка еще кто-то. Дочь бражника в восемнадцатом – неудачная попытка. Дочь купца в девятнадцатом – удачная. Морок ест и вынашивает детей. А дети убивают всех. Примерно через десять лет после каждого исчезновения поселок пустеет. Вашу сестру сожрала тьма. А теперь ее отпрыски рыскают по Свяжено.
– О чем вы говорите? – пробормотал потрясенный Олег.
– Оно живет в земле. Возможно, до крещения Руси ему приносили жертвы язычники. Монастырь построили на месте капища. Но христианский Бог не сумел изгнать темноту. Я видел паука на луне, – нож впился в деревянный брус лавочки, – видел свою мертвую маму и как пауки убили Глеба.
– Глеба?
– Вы дружили в юности, да?
– Он жив, позавчера я…
– Позавчера? Сегодня ночью чудовище прикончило вашего Глеба, как прикончило Ромео. Оно играет со мной словно кошка с мышкой. Я ведь был в его логове. И оно меня запомнило.
Надя дотронулась до плеча Олега, мимикой показывая, что Веретенников бредит. Но интонации учителя, его мерцающие зрачки, и еще образ лисы, пригвожденной к земле странными стержнями, заставили Олега мягко убрать Надину руку.
– Михаил Петрович, этот морок, по-вашему, украл Владу?
– Я думаю, ее украл человек. Оно, как кукловод, использует людей. Тех, кто приблизился на достаточное расстояние и попал в поле воздействия. Но, родив потомство, оно перестает нуждаться в людях. Убивает всех, чтобы заново впасть в спячку.
– Вы насмотрелись ужастиков, – сказала шокированная Надя.
– Я видел! – Веретенников сорвался на крик. – Я был в поисковой группе, когда исчезла ваша сестра, и я наткнулся на гнездо. Мне кажется, я видел Владу внутри, она спала, а морок сторожил.
– Видели Владу? – Олег едва сдержался, чтобы не вцепиться в бормочущего учителя. – После ее пропажи? И никому не сказали?
– Я забыл, – всхлипнул Веретенников, рукоять заскрипела в его побелевших пальцах, – оно заставило забыть, велело мне уйти. Блокировало память. А теперь оно зовет меня, воплощаясь в мертвецах и кошмарах. И скоро оно позовет всех, каждого.
Веретенников расплакался горько.
– Простите меня.
– Где это гнездо? – Олег взял учителя за подбородок и силой поднял его голову. – Где?
– Ничего не выйдет.
– Где? – зарычал Олег, грубо сминая пальцами влажные щеки Веретенникова.
– На левом берегу Монастырского плеса. Прямо под руинами обители. Там есть уступ, заросший лозой.
Олег оттолкнул Веретенникова. Учитель стукнулся лопатками о спинку лавочки и сказал чуть слышно:
– Нам конец.
…А в десяти минутах ходьбы от плачущего Веретенникова мертвый Глеб завибрировал, издавая трель телефонного звонка. Звук доносился из его выпотрошенного живота. Сержант Самсонов, до того изучавший туалетные кабинки, замер над трупом. Звонивший был настойчив. Самсонов присел на корточки, вяло удивившись происходящему. Рука погрузилась в рану и вытащила наружу грозди лиловых кишок. Трель стала громче, ей в такт моргали багровые лампочки. Глеб открыл глаза и пробулькал:
– У меня зазвонил телефон. Кто говорит? Слон.
Сержант прижал липкие скользкие кишки к уху.
– Алло?
На том конце провода сказали:
– Спаси нас.
17. Корни
В третий раз отодвинув странные, растущие прямо из глины лозы, он поверил в историю Веретенникова. Залпом, сразу поверил в россказни заплаканного учителя. Волна обрушилась на песчаный замок, являвший собой все его представления о мире, а представления те были куцыми, и хлипкий замок рассыпался.
Олег балансировал на уступе, который выпирал природным балкончиком из крутого берега. Мимо утеса струилась Мартовка, шумно спрыгивая с перекатов. Небо было чистым и голубым, но из дыры за мясистыми листьями веяло ночной прохладой.
– Вот оно, – сказал Олег.
Покинув учителя, они сделали крюк и захватили из гаража фонари.
Услышав возню, отец вышел из дома: «Познакомишь меня со своей подругой?»
«Не сейчас», – отмахнулся сосредоточенный Олег.
Цепляясь за лозы, он светил в проем. Трещина в человеческий рост чернела зигзагом – шрам на береговом склоне. Судя по краям, его не создали человеческие руки, не вымыло дождем. Больше походило на то, что какая-то сила изнутри раскупорила почву.
– Боже, – выдохнула Надя, вскарабкиваясь на уступ. – Мы же дважды смотрели. Там ничего не было.
Да, изучая утес, они поднимали зеленую завесу и натыкались на рыхлую стену. Но Олегу захотелось проверить снова. Чутье, которому он доверился.
– Морок, – сказал он.
Дыра заставляла разум лгать. Словно взывала: «Убирайтесь! Тут ничего нет!»
– Не понимаю. Влада знала, что Михаил Петрович сойдет с ума и начнет бредить о плесе?
– Или он не бредит.
– Ну да. Одно дело – ясновидение. И совершенно другое – мертвецы и языческие божества. Это… как верить в то, что динозавры не вымерли, и в огнедышащих трехголовых драконов.
Олег кивнул вниз, на тонкую полоску суши между утесом и Мартовкой.
– Здесь мы нашли тонущего Самсонова. Точно под этим склоном. Я спросил у Влады позже, что случилось. Она сказала: тролль украл мозг мальчика, но мы спасли его, чтобы попасть в нору и победить тролля.
– И где логика?
– Я не понял тогда, не понимаю и сейчас. Но говоря «тролль», она имела в виду не того безобидного монстрика, которого я для нее выдумал. А что-то хуже.
– Хорошо, мне уже страшно.
– Тебе не обязательно идти.
– Ну фигушки. Чтобы я до старости локти кусала?
Она сгребла лозы в охапку:
– После вас.
Сгорая на костре, Азей Острица кричал, что бесы живут в подземельях старого монастыря. Синод велел прочесать руины на предмет тайных ходов, но таковых не нашли.
Суглинок под подошвами сменился камнем, обтесанным столетия тому назад. Туннель пронзал холм. Он снился молодой монахине, которая говорила настоятельнице: «Антихрист из подземелий хочет съесть мою душу, чтобы родить рогатых детей». Монахиню искали три дня. А кто искал, те исчезли через десять лет.
