– Поздно, – хмуро сказал Кудрявцев, и Рита внутренне сжалась.
«Ну вот и сходила на свидание», – подумала она.
– Привет светилам медицины, – развязно бросил кавказец.
– Здравствуй, Ибрагим, – вежливо приветствовал его Кудрявцев.
– Коньячком балуемся?
– Есть такое…
Кавказец покрутил в волосатых лапах бутылку, присвистнул и наполнил рюмку Риты. Подхватил ее двумя пальцами.
– Выпьем, Ярослав Дмитрич?
Нервный тик дернул щеку Кудрявцева, но голос не выдал волнения:
– Отчего не выпить с хорошим человеком?
Он протянул рюмку Ибрагиму. Кавказец покачал головой:
– На поминках не чокаются.
– Поминках?
– Ага. Кореша твоего, Разбоя, вчера убили. Ему глаз здоровый вырвали и в пустую глазницу затолкали. Права моя матушка – в страшном мы государстве живем.
Кудрявцев выглядел шокированным. Он потер веки, словно прогонял наваждение, медленно поднес рюмку ко рту и залпом осушил.
– Мельчают «минотавры», мельчают, – Ибрагим понюхал коньяк и отставил рюмку, не пригубив.
Повернулся к Рите. Все это время девушка сидела, сосредоточившись на тарелке, считая бегающих вдоль позвоночника муравьев.
– Красивая баба, – похвалил кавказец. – Кабы ты и друзей выбирал с умом. Ладно, Айболит, живи.
Визитер ушел к своим подельникам. Повисла гнетущая тишина. Кудрявцев, забыв про спутницу, кусал нижнюю губу.
– Ярослав… – нарушила молчание Рита, – он говорил о твоем близком друге?
– Друге? – натянуто и злобно усмехнулся доктор. – Нет у меня друзей, кроме тебя.
Его зрачки пьяно сверкнули, как монеты на дне фонтана.
Вечер был испорчен, Рита жалела, что вообще пошла с Кудрявцевым.
«Ну почему, – спрашивала она себя, – как не предатели – так бандиты? Куда подевались нормальные парни?»
– Мне пора, – произнесла она, – завтра рано вставать…
– Постой! – выпалил Кудрявцев. – Постой, – добавил он спокойнее: – Я должен тебе показать одну вещь. Ты поймешь. Это совсем рядом, в пяти минутах езды. Ты не видела ничего подобного.
Он улыбнулся, вернул себе прежнее обаяние.
– Нет, это не лучшая идея.
– Лучшая! – горячо прошептал он. – Самая лучшая, Риточка, пять минут!
Она заколебалась. В глазах врача было столько мольбы, что жалость кольнула девичье сердце. Она всегда была жилеткой для расстроенных приятелей. Пока приятели не приноровились в нее сморкаться.
– Пять минут, – сдалась Рита.
Ярослав процветал. За год он стал счастливым обладателем «мазды», стереосистемы, японского видеомагнитофона. Деньги не переводились. Он обустроил на дому операционный кабинет со всеми необходимыми инструментами. Клиентов было в избытке. Колотые раны, резаные, огнестрел. Он штопал «минотавров» и получал щедрое вознаграждение за труды.
– Менты наши, – заверил Разбой, – риск минимальный.
Сначала Ярослав опасался проверок, но постепенно убедился, что власть «минотавров» в городе неоспорима. Были еще пришлые чечены и реченская группировка наркоманов-беспредельщиков, но для хирурга они не представляли угрозы.
Новый, девяносто четвертый год Ярослав отметил на даче таинственного Фана. Последние страхи испарились.
В свободное время доктор либо пил с Костей, либо штудировал медицинскую литературу. После особенно сложной операции – не в квартире, а на легальной работе – главврач заметил:
– Ты меня поражаешь. Ногу бедняге спас! Мастерство растет!
– Просто я поменял сорт коньяка, – устало ответил Ярослав.
Вечером он лежал на диване, повязав вокруг головы мокрую тряпку, и наслаждался покоем. Трель дверного звонка настигла его на полпути к долгожданному забытью.
– Только не снова! – взмолился он.
«Свои!» – крикнул из-за дверей Разбой.
– Дайте мне день без полутрупов, – пробормотал доктор, отворяя.
При виде девочек в коротеньких платьях сон как рукой сняло.
– Прошу любить и жаловать, – сказал Залеев, – победительницы конкурса «Мисс Область», золото и бронза. А рыжая – приз зрительских симпатий.
– Ей хоть шестнадцать есть? – спросил Кудрявцев, почесывая подбородок.
– А тебе не пофиг? – пожал плечами Костя.
Рыжая выдула пузырь жвачки и засмеялась.
Она надувала пузыри, даже когда Залеев трахал ее сзади, пыхтя и потея. Ярослав сидел в кресле напротив. Мисс Область золото и мисс Область бронза ласкали его член опытными ртами, периодически целуясь друг с другом. Он любовался ими сверху и думал: «Спасибо тебе, папочка, за настойчивость. Медицина – это мое».
Будучи гедонистом, он не предвидел смены белой полосы на черную, и февральский инцидент застал его врасплох. Костя попросил доктора выйти на работу в ночь. Позвонил около двенадцати. Ярослав отлепил щеку от стола.
– Дрыхнешь, братан? А я под больничкой твоей мерзну.
– Сейчас подойду.
– Не, не надо! Холодина ужасная – простудишься. Спускайся лучше в реанимационный блок.
Больничный коридор был пуст, отчего казалось, что ветхое здание давным-давно заброшено.
По дороге к реанимации Ярослав с улыбкой вспоминал сон, приснившийся на рабочем месте. В нем была эта новенькая медсестра – Рита. Отличные ножки, а глаза – сама невинность. Такая для семейной жизни – оптимальный вариант. Добрая, заботливая, порядочная.
– А что? – хмыкнул Ярослав. – Мне тридцать три, пора и о свадьбе задуматься.
Размышляя над тем, где провести медовый месяц, он вошел в палату.
Единственный пациент – бизнесмен с черепно-мозговой травмой – спал и стонал во сне.
– Эй! – постучали по стеклу снаружи. – Запри дверь и свет погаси!
Он повиновался и в темноте открыл крошащиеся ставни. Морозный воздух освежил кожу. На снегу стояли двое: Костя и парень, которого Разбой привез к нему когда-то с ножом в предплечье. Парня звали Максим, и фамилия у него была характерная – Мрец. Почти мрэць – «мертвец» по-украински.
– Ну и долго же ты, – весело пожурил Костя.
– Че вам не спится-то?
– А мы совы, мы ложимся поздно. Держи-ка.
Он подал Ярославу узкий холодный предмет – фонарик.
– Будь другом, Ярик, посвети тому мужику в лицо.
– Что? – удивился доктор.
– Да посвети, посвети, говорю.
Ярослав вернулся к пациенту, включил фонарь и направил луч на бледное, исхудалое лицо. Пострадавшему в аварии бизнесмену было лет пятьдесят.
