МОЙЕРС: Но ни одна из этих святых не могла бы стать папой.
КЭМПБЕЛЛ: Стать папой римским еще ничего не значит, правда. Это бюрократический пост. Ни один из пап не смог бы стать матерью Христа. Всем предназначены разные роли. Роль мужчины состоит в том, чтобы защитить женщину.
МОЙЕРС: Отсюда берет начало идея патернализма.
КЭМПБЕЛЛ: Женщины – это трофей, товар. При захвате города всех женщин насиловали.
МОЙЕРС: Это этическое противоречие, упомянутое в вашей книге. В Книге Исхода сказано: «Не убивайте, не желайте жены своего ближнего, если только вы не находитесь в чужой стране. Тогда вы должны убить всех мужчин и взять женщин себе, как добычу»
[51]. Это именно то, что написано в Ветхом Завете.
КЭМПБЕЛЛ: Пятая книга Моисеева. Второзаконие. Там есть очень жестокие предписания.
МОЙЕРС: И что там говорится о женщинах?
КЭМПБЕЛЛ: То, что там написано, больше говорит о времени создания Второзакония, чем об отношении к женщинам. Израильтяне были крайне безжалостны по отношению к своим соседям. Вышеприведенная цитата свидетельствует о том, что присуще большинству мифологий, ориентированных на конкретные общины. Другими словами, любовь и сострадание относятся только к членам племени, к сообществу, а по отношению к другим проявляются только агрессия и неуважение. Сострадание может быть направлено только на членов общества, к которому вы принадлежите. К другим же надо относиться так, как описано во Второзаконии.
Но теперь больше не существует «других». И задача современной религии в том, чтобы проповедовать сострадание ко всему человечеству. Но тогда что делать с агрессией? Это проблема, с которой человечеству предстоит столкнуться, потому что агрессия – это природный инстинкт, более естественный, чем сострадание, и она никуда не исчезнет. Это биологический факт. Конечно, в библейские времена, когда пришли израильтяне, они действительно уничтожили богиню. В Ветхом Завете ханаанская богиня называется «Отвращением». По-видимому, в течение всего периода, описанного в Книге Царств, этот культ то забывался, то возрождался.
Многие древнееврейские цари осуждаются в Ветхом Завете за то, что совершали молитвы на вершинах гор. Эти горы символизируют богиню. Для израильтян была характерна выраженная неприязнь к богине, чего не скажешь об индоевропейской мифологии. В нашей культуре есть Зевс, который женился на богине, и эти двое играют совершенно равные роли. То, что мы встречаем в Библии, – абсолютная крайность, и подчинение женщины, которое возникло в западной культуре, является отголоском этого библейского сознания.
МОЙЕРС: Потому что когда вы заменяете женщину мужчиной, то получаете другую психологию, другую культуру. И в каждой культуре людям разрешается делать то, что делают боги, так что…
КЭМПБЕЛЛ: Именно. Мне кажется, можно говорить о трех разных ситуациях. Первая – самая ранняя, когда главным божеством является богиня, а среди мужских божеств практически нет ни одного значимого. Вторая – это ситуация наоборот, когда мужское божество играет главную роль. И, наконец, третья, классическая, когда мужские и женские божества взаимодействуют, например в Индии.
МОЙЕРС: Как складывается эта третья ситуация?
КЭМПБЕЛЛ: На ней основана индоевропейская традиция, в рамках которой не произошло полного отказа от женского начала.
МОЙЕРС: А что насчет непорочного зачатия? Внезапно богиня появляется снова, на этот раз в лице целомудренной и чистой девы, избранной, чтобы стать проводником Божьей воли.
КЭМПБЕЛЛ: Это чрезвычайно интересный эпизод в истории развития западных религий. В Ветхом Завете есть Бог, который создает мир без богини. Но потом в Книге Притчей Соломоновых внезапно появляется София, богиня мудрости, которая говорит: «Когда Он сотворил мир, и я была там, и я была Его величайшей радостью». Но для еврейской традиции идея сына Божьего как будто бы неприемлема, ее даже не рассматривают как возможную. Предполагается, что Мессия как Сын Божий на самом деле не является сыном Бога, он человек, который заслуживает того, чтобы уподобляться Сыну Божьему в силу его характера и достоинств. Я уверен, что в этой традиции нет ни малейшего намека на непорочное зачатие. На самом деле христианство позаимствовало идею непорочного зачатия из греческой традиции. Единственное из четырех Евангелий, в котором упоминается непорочное зачатие, – это Евангелие от Луки, а Лука был греком.
МОЙЕРС: В греческой традиции много образов, легенд и мифов, связанных с непорочным зачатием?
КЭМПБЕЛЛ: О, да. Леда и Лебедь, Персефона и Змей и множество других. Непорочное зачатие представлено очень широко.
МОЙЕРС: То, что случилось в Вифлееме, не новость. Но в чем смысл непорочного зачатия?
КЭМПБЕЛЛ: На мой взгляд, лучший способ ответить на этот вопрос – обратиться к индийской мифологии, в которой описываются степени духовного развития. В ней существует представление о семи психологических центрах, которые располагаются вдоль позвоночника. Они представляют собой разные психологические уровни интересов, сознания, действий. Первый центр – прямая кишка, которая идентифицируется с питанием, то есть с самой основной функцией жизнеобеспечения. Образ змея – удачный символ этой потребности, потому что он похож на пищевод, который постоянно продвигает съеденную пищу. Никто из нас не может жить без еды. Однако то, что мы только что съели, мгновение назад было живым. Это таинство еды и процесса питания, о котором мы редко вспоминаем, когда садимся за стол. Воздавая молитвы перед едой, мы обычно благодарим этого известного персонажа из Библии за то, что послал нам еду. Но в ранних мифологиях, когда люди приступали к трапезе, они выражали благодарность животному, которое пожертвовало собой, чтобы стать их пищей.
В Упанишадах говорится: «О, прекрасно, прекрасно, прекрасно. Я пища, я пища, я пища! Я тот, кто ест пищу, я тот, кто ест пищу, я тот, кто ест пищу». Сегодня мы так не думаем. Но держась за свою жизнь и не разрешая себе стать чьей-то пищей, вы отрицаете естественный ход жизни. Вы прекращаете ее течение! Дать этому потоку течь – великий мистический опыт, начинающийся с благодарности животному, которое будет съедено, поскольку оно добровольно пожертвовало собой. Через некоторое время и вам придется принести себя в жертву.
МОЙЕРС: Я есть природа, природа есть я.
КЭМПБЕЛЛ: Да. Символом второго психологического центра духовного развития являются гениталии, то есть стремление к продолжению рода. Третий центр находится на уровне пупка и воплощает волю к власти, к совершенствованию и к достижениям или, если стремление принимает негативную форму, к господству, превосходству над другими, унижению других. Это третья, или агрессивная функция. Начав исследовать символику индийской психологической системы, мы увидим, что первая функция, то есть питание, – это животный инстинкт; вторая, то есть продолжение рода, – тоже, как и третья – доминирование и завоевание. Все три этих символических центра расположены в области таза. Следующий центр, четвертый, находится на уровне сердца и символизирует нашу готовность к сочувствию. Поднимаясь вверх к этому центру, вы движетесь из сферы животных инстинктов к сфере человеческого и духовного.
