МОЙЕРС: И все начинается здесь.
КЭМПБЕЛЛ: Все начинается здесь.
Глава VII
Истории о любви и браке
Через глаза любовь достигает сердца,
Глаза – разведчики сердца,
Глаза способны распознать, чем сердцу будет сладко обладать,
И когда глаза и сердце придут к согласию
И станут действовать сообща,
Родится совершенная любовь
Из образа, подаренного сердцу взором.
А дальше сделать первый шаг
Новорожденной помогает склонность.
Гираут де Борнель (около 1138–1200?)
МОЙЕРС: Любовь – такая необъятная тема, что если я скажу: «Давайте поговорим о любви», – с чего вы начнете?
КЭИРБЕЛЛ: Я начал бы с трубадуров XII века.
МОЙЕРС: Кто это такие?
КЭМПБЕЛЛ: Трубадуры были изначально дворянами из Прованса, а затем к ним присоединились дворяне из других областей Франции и Европы. В Германии они известны как миннезингеры, то есть певцы любви. «Минне» в средневековом немецком означает «любовь».
МОЙЕРС: Значит, они были поэтами своего времени?
КЭМПБЕЛЛ: Да, в каком-то смысле поэтами. Двенадцатый век – время трубадуров. Традиция трубадуров в Провансе была разрушена в результате организованного в 1209 году папой Иннокентием III Альбигойского крестового похода
[55], который признан одним из самых чудовищных крестовых походов в истории Европы.
Считали, что трубадуры были приверженцами манихейства, альбигойской ереси, которая была распространена в то время, хотя это движение было направлено против коррумпированного духовенства Средневековья. В результате трубадуры и их представления о трансформации идеи любви оказались вовлеченными в религиозную жизнь.
МОЙЕРС: Трансформация любви? Что вы имеете в виду?
КЭМПБЕЛЛ: Трубадуров очень интересовала психология любви. Они первыми на Западе восприняли любовь так, как мы воспринимаем ее сегодня, – как отношения между людьми.
МОЙЕРС: А каким образом ее воспринимали до этого?
КЭМПБЕЛЛ: До этого любовь полностью отождествлялась с Эросом, богом, который разжигает сексуальное желание. Но это не имеет никакого отношения к влюбленности, как ее понимали трубадуры. Эрос гораздо более безличен, чем влюбленность. Тогда люди не знали об Амуре. Амур – это нечто личное, о чем трубадуры заговорили в первый раз. Эрос и агапэ
[56] олицетворяют безличную любовь.
МОЙЕРС: Поясните.
КЭМПБЕЛЛ: Эрос воплощает биологическое желание. Это сексуальное влечение друг к другу. Личность не имеет значения.
МОЙЕРС: А агапэ?
КЭМПБЕЛЛ: Агапэ – это любовь к ближнему, духовная любовь. Неважно, какой он, этот ближний.
МОЙЕРС: То есть это не страсть, которую воплощает Эрос, а скорее сострадание.
КЭМПБЕЛЛ: Да, это сострадание. Это открытие своего сердца для другого. Но не для конкретного человека, как в случае с Амуром.
МОЙЕРС: Агапэ имеет отношение к религиозности?
КЭМПБЕЛЛ: Да. Но Амур также может дать толчок религиозности. Трубадуры считали, что он является воплощением самого высокого духовного опыта.
Видите ли, опыт Эроса – это своего рода одержимость. В Индии бог любви – большой, сильный молодой человек с луком и колчаном стрел. У каждой стрелы есть свое имя, например «Смертные муки», «Откровение» и тому подобное.
Он просто пронзает вас стрелой, и происходит настоящий физиологический, психологический взрыв. И другая любовь, агапэ, – это любовь к ближнему, как к самому себе. Опять же неважно, кто такой этот ближний, и вы просто должны любить его.
Амур выражает другую идею, а именно – чувство к конкретному человеку, взрыв эмоций, который происходит, когда взгляды встречаются. Это переживание, как считали трубадуры, рождается в результате контакта с другим человеком.
МОЙЕРС: В одной из ваших книг вы цитируете строчку из поэмы, где как раз говорится про эту встречу взглядов: «Через глаза любовь достигает сердца».
КЭМПБЕЛЛ: Это нечто совершенно отличное от того, о чем говорит Церковь. Потому что это очень личный, очень индивидуальный опыт и, на мой взгляд, чрезвычайно важный для всей западной традиции, так как именно он отличает ее от всех других традиций, которые я знаю.
МОЙЕРС: Поэтому для того, чтобы любить, требуется не меньше мужества, чем для того, чтобы отстаивать свое право на личный опыт, идущий вразрез с церковной традицией. Почему это так важно для эволюции западной культуры?
КЭМПБЕЛЛ: Это важно, потому что с тех пор в традиции Запада фокус внимания сместился на человека, на то, что он должен доверять своим чувствам, а не просто жить в соответствии с нормами и законами, навязанными откуда-то сверху. Акцент делается на личном опыте и его значимости, потому что только через личный опыт человек может найти ответы на вопросы, что, собственно, значит быть человеком, каких ценностей придерживаться. Доверие личному опыту возвышает человека над монолитной системой, которая рассматривает его как один из винтиков в общем механизме, где все винтики должны выглядеть и работать одинаково.
МОЙЕРС: Что вы имеете в виду, когда говорите, что начало романтической любви на Западе отмечено лозунгом «либидо над кредо»?
КЭМПБЕЛЛ: Кредо формулируется так: «Я верю», и верю не только в законы, но и в то, что эти законы созданы Богом, а с Богом спорить нельзя. Эти законы лежат на мне тяжелым грузом, потому что любое непослушание означает грех, который запятнает все мое существо.
МОЙЕРС: Это кредо?
КЭМПБЕЛЛ: Это кредо. Вы верите, идете на исповедь, перечисляете все свои грехи, корите себя за содеянное и вместо того, чтобы пойти к священнику и сказать ему: «Благословите меня, отец, потому что на этой неделе я был хорошим», – вы начинаете размышлять о грехах, и когда вы думаете подобным образом, то действительно превращаетесь в грешника. Фактически кредо – это признание негодной воли к жизни, приговор ей. Вот что такое кредо.
МОЙЕРС: А либидо?
КЭМПБЕЛЛ: Либидо – это желание жить. Оно исходит от сердца.
МОЙЕРС: А сердце – это…
КЭМПБЕЛЛ:…это орган, через который мы устанавливаем связь с другим человеком. Это качество присуще только людям, оно противостоит животному началу в человеке, в том числе и своекорыстию.
