Ночь прошла спокойно, я переночевал в землянке то ли у командира полка, то ли батальона, сейчас не помню. А рано утром меня сменили, и я вернулся в штаб, где стал свидетелем того, как наш командир полка поставил задачу офицерам: «Товарищи, нам дали приказ любой ценой взять это проход! Если первую машину подобьют, то на ее место выходит следующая и так до самой последней». И хотя наши самоходки были очень мощные, но фактически на смерть ребят посылали.
Иванов А. П. в День Победы. 09.05.1945.
Первая машина только выходит. Бух! Готова… Вторая пошла ее обходить. Бух! Та же самая картина… Только третья самоходка смогла пройти, а за ней четвёртая и все остальные, хотя у нас там не так много машин оставалось, всего шесть-восемь. Все-таки пробили брешь, и в этот коридор словно саранча хлынули «тридцатьчетверки». Вот так к вечеру взяли этот проход и до ночи успели уйти вперед от высот километров на десять-пятнадцать.
Заночевали, а утром, когда начало светать оказалось, что мы стоим на склоне какой-то высоты прямо на виду у немцев… А впереди всего в полутора-двух километрах от нас стоят немецкие «тигры» или «Фердинанды», которые начали лупить по нам прямой наводкой. Мы и опомниться не успели, как у нас три машины взорвалось от прямого попадания. Остальные пошли в атаку, в которой тоже потеряли три или четыре машины. Вообще, как танкисты горели, это страшное дело… Черные, обгоревшая кожа свисает клочьями, а как они кричали… Ужас!
Вот так у нас от полка осталось всего ничего, и когда мы входили в Берлин, у нас на ходу оставалось всего пять машин, да и те после ремонта. А уже под самым Берлином погиб тот подполковник, с которым я ходил в разведку на Зееловских высотах.
Нас придали стрелковому батальону, чтобы взять какой-то завод. А мне, как разведчику, командир полка приказал привести на огневые позиции три наши самоходки из ремонта, и проследить, чтобы у них был запас снарядов и горючего. Я сел на броню первой машины, куда надо их вывел. Отыскал этого офицера и доложил: «Товарищ подполковник, в ваше распоряжение прибыли три боевые машины». Спросил его про снаряды и горючее, но он мне ответил: «У нас все есть, можете быть свободны».
Я развернулся и только отбежал оттуда метров на пятьдесят-семьдесят, не больше, как услышал, шипение летящего снаряда. Опытный фронтовик всегда различит свист снаряда, который должен упасть где-то рядом. Правда, если снаряд, как и пуля, летит именно в тебя, то ты его услышать не успеешь…
Я бросился на землю, взрыв. Встаю, вроде все нормально, и тут бежит ординарец того подполковника: «Всех убило!» Оказалось, они собрались для совещания: командир пехотного полка, командиры батальонов и этот наш заместитель командира полка по строевой части. А снаряд упал прямо в середину и всех сразу… И это всего в двадцати километрах от Берлина! Причем, что самое обидное, мне кажется, этот снаряд был не немецкий, а наш…
А потом наш 394-й Гвардейский тяжелый самоходно-артиллерийский полк участвовал в городских боях в Берлине. Бои из подъезда в подъезд, из подвала в подвал. И закончили мы войну 2 мая возле Рейхстага, как раз около той самой свастики, на которой сидел орёл с крестом. Жаль, не сфотографировался на ее фоне! Но это уже потом туда специально стали приезжать солдаты, чтобы расписаться на Рейхстаге и сфотографироваться, а мы не догадались этого сделать.
Интервью: Г. Чекменев Лит. обработка: Н. Чобану.
Большой вклад в создание интервью внес Г. Астрахарчик
Морозов Евгений Давыдович
После освобождения Курской области в ряды советской армии призвали 180 тысяч курян. Часть призывников попали в бой сразу с порога дома, а я почему-то оказался в запасном полку в Марийской АССР, 33-й запасной стрелковый полк. В котором готовили артиллеристов, расчеты 45-мм орудия, я учился на наводчика.
До войны я окончил 9 классов и вот, когда мы прибыли в запасной полк, нас на лугу построили: «Кто имеет 10 классов — 10 шагов вперед!» В эшелоне 2 тысячи солдат, допустим, а вышло только полсотни. Их сделали младшими командирами, ефрейторами. 9 классов — это артиллеристы, минометчики. А все остальные стрелковые, пулеметчики, пехота. Я с девятью классами попал в артиллерию.
В полку я очень интересовался артиллерией, брал плакаты, всякие схемы. Мне очень было интересно, как стреляют с закрытых позиций? Я самостоятельно это изучал, т. к. «сорокопятка» — она же маленькая, только на прямой наводке работает. Командиры все удивлялись — зачем тебе это нужно? А мне просто было интересно, вот я и учил.
В запасном полку я обучался 6 месяцев, с марта по октябрь. В октябре наше обучение окончилось. Из нас сформировали артиллерийские расчеты, выдали орудия, и мы отправились в Белоруссию.
Ехали долго — бесконечные бомбежки, все вагоны пробиты пулями, можно звезды считать, без конца воздушная тревога. Мы по тревоге, как горох из ведра, из вагонов выпрыгиваем и в кювете прятались. Бывало — путь разворочен, стоим, ждем пока починят. Но, в конце концов, приехали.
Первое мое впечатление — командованию доложили, что немцы именно на этом участке приготовили прорыв, разведчики сказали, что слышали там звук танков. Срочно нужны были противотанковые орудия. Ну, а «сорокопятка» — она точнее винтовки. Очень точно бьет.
В расчете я был наводчиком. Но во время боя я становился заряжающим. У наводчика должен быть меткий глаз и крепкие нервы. А заряжающий должен быть сильным, так что — для целесообразности я становился заряжающим, этот снаряд подает, а наводчиком у нас был сибиряк, он на гражданке на белок охотился — глаз верный, нервы крепкие, мы ему доверяли.
В общем — срочно нужны противотанковые пушки и нас направили на этот участок. Ночь, темнота, нам дали лошадей, так-то шесть человек — мы спокойно могли откатить эту пушку, но ночь, бездорожье, и нам дали лошадей. Прибыли на место, окопались и я почувствовал суету, противоречивые команды. Недобрая такая суета.
На рассвете поднялась белая ракета, осветила, и понеслось. Немец повел артподготовку, молотил из пушек, но это не очень сильно было, потом я в таких переплетах бывал — там 200 пушек на квадратный километр, а там не так было.
После артподготовки загудели моторы и показались два танка. А у нас на позициях 5 пушек стояло, и мы практически одновременно выстрелили. Один танк остановился, а второй крутиться стал, ему гусеницу разбило. Немец озверел, он так стал бить, и минометы… Одна мина рядом с нашей пушкой упала, в результате — пушка оказалась вверх колесами, трех ребят из расчета убило, двое раненых, а мне повезло, я остался невредимым, только ушибло, сильно ушибло. Когда очухался, побежал к другой пушке, помогать-то надо. А там попал снаряд в щиток, но ее позже отремонтировали, а остальные орудия вообще уничтожили. Но немецкая атака сорвалась, потом наши Т-34 подошли.
Морозов Евгений Давыдович.
