В общем, вылез по пояс из самоходки, наблюдаю. Вижу — на поле большое количество немецких танков, которые развернулись в нашу сторону. Я опустился в самоходку и приказал открыть огонь. Первым стоял «тигр» и я открыл огонь по нему, а потом по другим танкам. Немцы открыли ответный огонь, но не попадают. Я выстрелов 10 сделал, опять высунулся, потому что дым, пыль, из самоходки ничего не видно, но, только я высунулся из люка, по самоходке дали очередь и меня ранило в лицо и в руку. Я упал в люк, а при ранении в лицо очень много крови идет и вся эта кровь на белый полушубок, нам как раз перед Корсунь-Шевченковской операцией новые полушубки выдали, и на белые питьевые бочки. Самоходка немного отъехала в тыл, и меня отправили в медсанбат.
Я после войны 10 лет работал в главной инспекции министерства обороны СССР и вот в 1989 году, мы проверяли воздушную армию, штаб которой находился в Виннице. Я на карту смотрю, а там Зотовка… Я рассказал эту историю командарму, начальнику штаба армии.
Командарм говорит: «Ну надо съездить». На следующий день мы с начальником штаба армии взяли 2 машины и поехали. Проехали по тому маршруту как я входил. Я смотрю — ничего не изменилось, ни одной новой хаты, а может, они были новые, но выглядели как старые. И появилось два кладбища — на одном были похоронены местные жители, а другое воинское, небольшое, могил 15. Я его осмотрел, с нашего полка никого нет, фамилии незнакомые. Поехали дальше. Приезжаем на перекресток дорог, где моя самоходка стояла, а там обелиск стоит… На другой день послали армейского фотографа, он сделал несколько снимков.
В медсанбате я пробыл недолго и снова вернулся в полк. Освободили Винницу, Острополь, Пининко, Полонное, Грицев и пошли на Тернополь.
Тернополь наш полк освобождал в составе 60-й армии, которой в то время командовал Иван Данилович Черняховский. Бои в Тернополе продолжались больше месяца. Там столько эпизодов было, когда мне пришлось лицом к лицу сталкиваться с врагом, так что, я, покидая самоходку, всегда носил с собой автомат.
Помню, моя самоходка вышла на площадь и вдруг взрыв. Самоходка остановилась, но ничего не горит, дым рассеялся, это уже вечер был, немцы стрельбу прекратили. Я говорю своему экипажу: «Ребята, сидите». А наводчик, Коля Лобачов, говорит: «Разрешите, товарищ лейтенант, — надо сказать, у нас такая дисциплина была, командира самоходки никто на ты не мог назвать. Только товарищ лейтенант, — я посмотрю». Я говорю: «Коля не высовывайся», — а он люк открыли и высунулся. Тут выстрел и Колю убили…
Ночью я по радио передал в штаб полка, что случилось. Подошла летучка, который командовал старший лейтенант Смирнов, мою самоходку оттащили к батарее. Оказалось, немцы заминировали выход на площадь и моя самоходка подорвалась.
И еще один случай был. В Тернополе была тюрьма, в которой немцы оборудовали мощный укрепленный пункт. И вот, командующим 60-й армии, Черняховским, перед нашим полком была поставлена задача — выйти поближе к этой тюрьме и, не целясь, вести огонь по стенам, разрушать долговременное сооружение. Мы клали в машины полный боекомплект, 20 снарядов, подъезжали к тюрьме и вели огонь. После такого обстрела, буквально на наших глазах, немцы стали вылазить из тюрьмы и сдаваться.
В Тернополе я воевал от звонка до звонка. К концу боев, из всего полка, исправной осталась только моя самоходка, все остальные были подбиты. За бои в Тернополе наш полк получил почетное наименование Тернопольский.
Уже после войны, когда я инспектировал Прикарпатский военный округ, меня приняли первый секретарь горкома партии, председатель горисполкома. Мы посетили кладбища, на которых похоронены солдаты. Погибшие во время освобождения города. Там стояла стела, на которой были выбиты имена погибших из нашего полка, но имени Коли Лобачева там не было. Я попросил первого секретаря и председателя горисполкома выбить фамилию Коли, не знаю была ли моя просьба выполнена. Потом мы смотрели хронику боевых действий в Тернополе, и там есть такой эпизод, когда по разрушенному городу едет самоходка с закрытыми люками. Может и моя.
После Тернополя наш полк получил новые самоходки и пошел дальше на запад, участвовал в Львовско-Сандо-мирской операции. Перед началом наступления новый командующий 60-й армией, генерал-полковник Курочкин Павел Алексеевич, Черняховский тогда был назначен командующим 3-м Белорусским фронтом, проводил занятие-действие стрелкового батальона при прорыве подготовленной обороны противника.
Во время наступления моя самоходка были придана стрелковому полку.
В первый день наступления мы прошли несколько километров, а на второй день наступление войск приостановилось, а мне была командиром стрелковой дивизии была поставлена довольно сложная задача. Это же предгорье Карпат, там местность пересеченная, углубленное, седловина, высота, а за высотой немецкие танки. Так мне приказали подняться наверх и огнем уничтожать эти танки. В течение нескольких часов я вел бой. Сделаю несколько выстрелов, спущусь с высоты, сменю позицию, опять на высоту поднимусь и снова несколько выстрелов. В результате, в этом бою я уничтожил 7 немецких танков. Я когда вышел из боя, командир стрелкового полка и комдив меня буквально на руках качали. Вызвали начальника отдела кадров бронетанковых войск 60-й армии капитана Гомона, и тут же приказали ему представить меня к награде. В результате я был награжден орденом Красного Знамени и моя фотография с маленькой заметкой была напечатана в армейской газете «Командир самоходной установки лейтенант такой-то подбил 7 немецких танков». Во Львов моя самоходка вошла одной из первых.
В августе 1944 года, я был назначен командиром 4-й самоходной батареи и в этой должности продолжал войну. С Сандомирского плацдарма мы перешли в наступление на Краков, кстати, именно наша 60-я армия освобождала Освенцим. После Кракова мы пошли дальше на запад, в Силезию. Прошли Гжанум, Тыхи, Микалум, Рыбник, Ратибор, форсировали Одер, за форсирование Одера я был награжден орденом Александра Невского. Потом наступали вглубь Германии, в общем направлении на Л ибниц. За бои в районе Либница я был награжден орденом Отечественной войны I степени. В районе Граткау нашу армию повернули на юг, на Прагу. 1-й украинский фронт пошел на Берлин, 2-й украинский на Прагу, а между этими фронтами образовался разрыв.
Этот разрыв заполняли сначала 1-я Ударная армия Гречко, потом 38-я армия Москаленко, потом наша 60-я армия. Конец войны я встретил, когда наш полк наступал на Прагу. До Праги наш полк не дошел 28 километров, остановился в Нимбурге.
Так получилось, что к концу войны я был второй по количеству орденов среди офицеров нашего полка. Передо мной был только командир полка, а его заместитель, подполковник Красиков, был тяжело ранен в последние дни войны и 9 мая 1945 года скончался в Ламоуце. В результате меня и старшину нашей разведроты, у него было 2 или 3 ордена Славы, отобрали для Парада Победы, который проходил 24 июня 1945 года в Москве.
Сергей Александрович, почему вы пошли с артшколу?
Потому что в Киеве в то время была такая мода.
А почему не авиационная или морская?
