По выздоровлении Вас на комиссию направили?
Нет. Отправили в дивизию, которая формировалась в Бугуруслане. Но с госпиталя сначала меня направили в школу связи…
А в звании Вы в каком были?
Рядовой… Месяца три, наверное, учился на начальника радиостанции. Азбука Морзе, радиостанции. По окончании присвоили звание сержанта, и направили в 206-ю стрелковую дивизию, в 661-й артполк. Начальником радиостанции «6-ПК».
В полку, в батальоне, в батарее, в дивизионе, в каком подразделении?
В дивизионе. Нас быстро сформировали. Личный состав — в основном, не русские были, а кавказцы, узбеки, киргизы, казахи. А славян мало было.
А проблем это не вызывало?
Были случаи. Я помню, рядом с нами медицинский пункт полка был. Навстречу женщине-медику, старшему лейтенанту, один идете передовой, на винтовку опирается, вроде как раненый. Она говорит:
— Что у тебя? Где ранен? Снимай штаны.
Он снял, у него ничего нет. Она по морде ему как даст:
— Иди на передовую.
У меня командир отделения был — зам. командира взвода, узбек. Замечательный парень, воевал отлично…
Мы разговаривали с ветераном, он говорил: «Пришло пополнение — узбеки, по-русски вообще не говорили…». Такое у вас было?
Было и такое. Тем, кто русский язык не знал, им тяжело было. И их никто не учил. Сами учились.
А чем ваш дивизион был вооружен?
Сто двадцати двух миллиметровые гаубицы.
А чем их буксировали?
Сначала конная тяга, а потом — американский «Студебеккер».
А ваша рация на чем была?
На плечах, два человека. Один радиостанцию РЗБК несет, второй — батареи.
Радиостанцию у меня разбило осколком. Мина разорвалась и в рацию осколок попал. Но никто из людей не пострадал. Рация такая была, что если за гору уйдешь, то ни хрена не слышно. Но если преград не было, то на большое расстояние связь держали.
После формирования в Бугуруслане, куда Вас направили?
На Воронежский фронт. Непосредственно под Воронеж. Я стал командиром отделения связи. Туда мы попали в мае-июне сорок второго. Когда немец наступал на Воронеж, и половину Воронежа захватил.
Вы сразу в бои попали или еще как-то готовились?
Артиллерия стояла не на передовой, а где-то за три-четыре километра. И когда я стал командиром отделения проводной связи, я от артиллерии к пехоте давал связь, командиру стрелкового полка в командный пункт. Вот был случай. Немец бомбил переправу. Командир стрелкового полка был на другой стороне речки в Воронеже, а мы стояли в деревне Масловка, на этом берегу. Перебили провод. Один человек идет оттуда, я — отсюда. И разрыв оказался как раз на переправе. Она насыпная — камни, щебень и так далее. А по верху вода шла. Соединили провод, связь наладили.
А чем изолировали?
Простая изолента была — матерчатая….
Бомбежки сильные были?
Да, постоянно были.
Вы связь тянули по земле или пользовались столбами?
Мы даже колючую проволоку использовали, потому что провода не хватало. Между батареями колючая проволока, она на колышках стояла, к ней и подсоединялись.
От снарядов, от бомбежки провода рвались? Свои рвали?
Да и свои, и немец.
Потери у связистов большие?
Большие. Я один раз попал под такой обстрел на поле подсолнухов. Только шляпки эти самые летели пулями отбитые… Я руками старался голову зарыть в землю…
А оружие у Вас какое было?
Автомат.
Вещмешок всегда с собой или оставляли?
Всегда с собой. Там ложка, кружка, котелок…
В роте связи Вы до какого времени воевали?
Где-то в октябре месяце, там же под Воронежем вызывает меня начальник штаба дивизиона.
— Семенов, поедешь в училище.
Я сначала отнекивался — тут друзья, всё знакомое. А он мне говорит:
— Слушай, много воды утечет.
Ну, я покочевряжился, да и согласился.
А было известно, в какое училище?
Нет. Уже потом, когда дали направление, я это узнал — Второе Ростовское артиллерийское училище. Тогда оно в Перми располагалось.
А почему именно Вас направили в училище?
Не знаю. Может быть потому, что я в полковой артиллерийской школе учился.
А как обстояло с награждениями?
Плохо. Награждали мало. Если у человека медаль была, то это было ого-го! Я не видел, чтобы вызывали и награждали… Тогда это была редкость. Награждать в войну уже потом, в сорок третьем — сорок четвертом стали.
В начале войны у бойцов был медальон, в который нужно было свои данные вкладывать. У Вас к этим медальонам, какое отношение было?
Ну, не знаю… У меня был, носил его в кармане.
К ним относились по-разному. Говорили, и такое «подпишешь, и считай — покойник»? У Вас все носили?
Таких разговоров не было. Раз положено, то и я носил, и все остальные носили. Суеверий не было, о нем вообще не думали.
А красноармейские книжки были?
Была книжка. С самого начала.
Как Вы в Пермь добирались?
Я точно не помню. И на грузовых эшелонах, и на пассажирских поездах.
А питались как? Вы же не один день ехали.
Сухой паек был. Продовольственный аттестат был или нет, не помню.
До училища у Вас ранения были?
Только обморожение.
А малярия возвращалась?
Была, и даже в училище меня лечили, химию давали — таблетки хины. Там она у меня и прекратилась.
В училище с чего начались занятия?
Ну, изучали материальную часть.
Всех подряд пушек или каких-то конкретно?
Я был в дивизионе 122-х миллиметровых. Подробностей не помню. Знаю, что гаубица — короткий ствол.
Когда мы шесть месяцев проучились, и уже экзамен сдали, училище переименовали в самоходное. Выпуск задержали, и добавили нам еще три месяца. Дали немножко поводить…
Какие самоходки водили?
Мы не самоходки водили, а какой-то небольшой гусеничный трактор.
