Потом я пошел в школу. Окончил семь классов. Поступил учиться на счетовода в Нерехте. (Костромская обл.) После начала войны успел немного поработать, а 10 ноября 1941 года добровольно ушел на фронт. Тогда как раз началось формирование Ярославской добровольческой коммунистической дивизии. Вот в нее я и попал. Определили меня в артиллерию. Учились в Песочном, где сейчас стоят десантники. Морозы тогда были жестокие. Жили, не пойми как — без окон, без дверей. Замерзали, конечно. Не знаю, можно ли это вообще назвать учебой. Хотя из 76-миллиметровки я немного все же пострелял. Н-да… самая лучшая техника была тогда — это лошадки…
Вы участвовали в торжественном построении в Костроме перед отправкой на фронт?
Нет. Нас с Песочного отправили маршем, мы получили матчасть: 120 лошадей, 21 пушку — по 5 лошадей к каждой пушке. Считай, полк сформирован. И значится, сразу зеленая улица — рывком на фронт.
Все ветераны дивизии вспоминают боевое крещение — бомбежку под Бологое. Вы были в этом эшелоне?
Да! Там был начальник станции — предатель. Говорили, что он доложил немцам о приближении коммунистической дивизии к Бологому. Первая ехала пехота. Им крепко досталось. Только до станции дошли, тут они как раз налетели. Много народу побило. А нас остановили… там еще лесок такой небольшой был. Эшелон встал, дали команду выйти из вагонов. Насыпь крутая. Все посыпались вниз. Помню, что мы были в маскхалатах… Самолет прошел над эшелоном, дал очередь. У нас сначала убило двух лошадей, потом санитарку. Остальные так, ничего — отделались испугом. Немец сделал еще пару заходов и ушел.
Потом поехали дальше, разгрузились и шли ночными маршами. Днем было невозможно, потому что немцы тогда имели полное превосходство в авиации. Гонялись буквально за каждым человеком. Я не избежал этой участи…
В лесочке поставили пушки, распрягли лошадей, все замаскировали. Решили немножко отдохнуть в небольшой белорусской деревушке. А мне как раз выпало на пост идти, охранять пушки. Морозило тогда крепко, погода была ясная, ярко светило солнце. Я, дурак ремень винтовки поперек маскхалата через плечо набросил. Он, видать, сверху в самолете увидал черное на белом. Смотрю — пикирует, и прямо на меня! Я сразу винтовку сбросил, ничком в снег. Пулеметная очередь рядом прошла. Думаю: «Не буду вставать». И угадал. Немец пролетел обратно, проверил — попал или нет, дал еще одну очередь, не поленился. Хорошо не попал, мимо прошло.
Получилось так, что в Белоруссии мы попали в полуокружение. Остался только 18-ти километровый проход. Остались без боеприпасов, без медикаментов, без продуктов. Страшно вспоминать.
Помню, лошадь уже еле стоит, шатается, вот-вот упадет. Командир дает приказ пристрелить ее на мясо — все равно подохнет. Из револьвера ей в сердце. У скотины глаза дикие — за что!? Струя крови на полтора метра. Какое там мясо!? Кости обтянутые жилами. Ладно, еще жрать нечего, так нам стрелять из пушек нечем, снаряды кончились. Командир дивизии Турьев поддерживал, подкреплял нас — «Все равно не дадим замкнуть линию, прорвемся. Ребята, на станции чудом остался цел вагон с боеприпасами. Паровозу подойти не дают. Нужно, что-то делать!» И каким-то чудом, я не знаю, мы привезли его… вытащили буквально на руках. Толкали и тянули этот вагон по железной дороге несколько километров! Асами еле ходили, нас мотало от голода.
Когда вагон открыли, там оказались не только снаряды, но и гранаты, с патронами к винтовкам и автоматам. Все было…
Так что командир дивизии смог приготовиться к прорыву, выходу из этого полуокружения. Удрали с Божьей помощью. Ни одной пушки не бросили, все вытащили. На каждую пушку по семь человек! Лошадей уже не было, их всех сожрали.
(Первоначально дивизия дислоцировалась на подступах к Москве, а в феврале 1942 года была переброшена в состав 4-й Ударной армии и последовал приказ о ее передислокации в Пречистенский район. 21 марта 1942 года после форсированного марша по освобожденной территории Слободского района дивизия сосредоточилась возле деревень Вердяево и Вишенки. Сплошной линии фронта здесь не было в связи с тем, что местность изобилует болотами и непроходимыми топями. Выдвинувшись в Пречистенский район, части 234-й дивизии нависли над коммуникациями Бельской группировки противника — большаком Духовщина — Пречистое— Белый — Ржев.
За неделю боев Ярославская коммунистическая дивизия отбила у врага на большаке Духовицина — Пречистое — Белый — Ржев и поблизости от него 20 населенных пунктов. Важнейшее транспортное сообщение немецкой группировки «Центр» оказалось перерезанным в нескольких местах.
Немецкое командование подтянуло в Пречистенский район части 7-й танковой дивизии, ввело в дело крупные силы авиации. Ожесточенные бои на большаке и около него продолжались пять дней. После пятидневных боев подразделения 234-й дивизии были потеснены. Из 20 ранее освобожденных пунктов 12 пришлось оставить.
После этих боев противник отвел изрядно потрепанную 7-ю танковую дивизию на переформирование. Ее сменила 2-я танковая. А уже 16 апреля ярославцы снова пошли в наступление. — Прим. С. С.)
В 42-м по танкам не довелось стрелять? В истории дивизии упоминаются бои с немецкими танками.
Нет, я не стрелял. Весь 42-й год били только по пехоте, и с закрытых позиций. Немцев, можно сказать, вообще не видел. Снаряды противотанковые были, но они не пригодились, потому что не представилась возможность. В тех местах дороги такие, что даже по снегу не проехать. А немецкие танки любят комфорт. Да и фронт, считай две тысячи километров. Верно? Сколько надо танков? Не напасешься!
Обычно наш командир батареи находился на передовой позиции вместе с пехотой. Организовывает там наблюдательный пункт и следит за немцами. И потом, значит, оттуда командует. Увидел, скопление какое-нибудь или еще чего-нибудь интересное, сразу командует на открытие огня. Или занимается пристрелкой — «Первое орудие первой батареи! Снаряд сюда, снаряд туда». Записывает ориентиры, подготавливает на будущее, чтобы в случае наступления, по этим местам можно было открыть огонь сразу всем полком.
Куда Вы попали после выхода из окружения?
После прорыва нас вывели на переформировку, вроде бы в Тверскую область. Я уже был наводчиком орудия. Меня вызвал командир батареи, и послал к командиру полка. Тот направил учиться во 2-е Ростовское артиллерийское училище в город Молотов, нынешнюю Пермь. Мне кажется, что учили тогда достаточно неплохо. Пушку я фактически уже знал. Нас готовили на командиров взводов. Покуда учились, подоспела самоходная артиллерия. Пришлось сызнова изучать уже всю самоходку: мотор, ходовую, правила стрельбы, вождение, и все такое прочее, что требовалось на фронте. Также изучали тактику применения установки. Отрабатывали взаимодействие станками и пехотой. Обучали нас фронтовики-танкисты. Мне запомнился один обгорелый капитан. Но вообще, система была обучения простая — смотри, мотай на ус и учись сам.
У Вас в училище была первая модификация с двумя параллельными двигателями?
