Дейзи посмотрела на меня с сожалением.
– Хэзел, ты вообще когда-нибудь что-нибудь замечаешь? Это точно не отпечаток мужского ботинка. Посмотри на каблук и на носок. Ботинок страшный как смертный грех, но это точно женская обувь, и я точно знаю чья.
– Чья? – спросила я. – Мисс Белл?
– Хэзел, – сказала Дейзи. – Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышала от тебя. Я сделаю вид, что я не расслышала. Разве ты не знаешь, как выглядят башмаки мисс Теннисон?
У меня ёкнуло в животе. Это было именно то, что я никоим образом не хотела бы обнаружить, – реальные улики в пользу теории Дейзи о виновности мисс Теннисон.
– Мисс Теннисон?
– Просто посмотри завтра на ее туфли. Они и правда огромные. И у нее только две пары. Это отпечаток одной из ее синих громадин. Ты знаешь, тех самых, что украшены бантиками.
– Но… может, кто-то еще надел ее туфли? – предположила я. Мне казалось, что этим человеком непременно окажется Единственный.
– О, не будь такой тупицей, Хэзел. Эта идея слишком глупая, чтобы оказаться правдой. Разве что ты предполагаешь, будто убийца пробрался в ее комнату и украл ее туфли специально, чтобы пройти по коридору, которым никто не пользуется.
Я покраснела, чувствуя себя идиоткой, и была рада, что здесь темно.
– Нам нужно идти дальше, – сказала Дейзи, поднимаясь и пряча моток ниток обратно в карман. – Мы не можем отсутствовать в лазарете слишком долго. Кроме того, нам нужны еще кое-какие доказательства. Одного только отпечатка недостаточно.
Она снова двинулась по туннелю, осторожно ступая вдоль извилистого следа в пыли, и я следом за ней.
Казалось, что той ночью все получается, как того хочет Дейзи. Она хотела обнаружить еще одну улику и нашла в точности то, на что надеялась. Я услышала ее радостный крик, а затем увидела, как она светит фонариком на что-то белое, находящееся внизу, на неровной поверхности кирпичной стены туннеля. Это был маленький обрывок белой ткани, чистой и жесткой, и мы обе сразу же поняли, что это.
– Это от лабораторного халата мисс Белл! – прошептала Дейзи. – Теперь мы точно знаем, что ее оставили здесь на какое-то время. Ой, посмотри!
Поспешив вперед, чтобы подобрать этот кусочек ткани, она подняла с пола пыль, и теперь что-то блестело на полу в свете фонариков.
– Сережка. Довольно длинная, золотая. Улики на нас просто дождем сыплются! И это явно не принадлежало мисс Белл.
Я неохотно кивнула. Мисс Белл никогда бы не стала носить изящную сережку вроде той, что нашла Дейзи.
– Наверное, это принадлежит мисс Теннисон, – сказала Дейзи.
– Она может принадлежать практически кому угодно, – уточнила я. Хотя мисс Белл не носила сережек, почти все остальные учительницы носили. Это была красивая золотая сережка в виде двух капель, – и я легко могла представить мисс Лэппет, мисс Паркер или мисс Хопкинс с украшением вроде этого – так же как и мисс Теннисон.
– Выглядит довольно новой, – сказала Дейзи, рассматривая ее. – Хорошего качества. Ты не можешь доказать, что она не принадлежит мисс Теннисон, а если сопоставить ее с ботинком, все складывается совершенно не в ее пользу.
Я хотела возразить, что она по-прежнему рассуждает предвзято, но вид всех этих улик заставил меня промолчать. Дейзи была права. Я не могла доказать, что мисс Теннисон не носила эту сережку, в то время как Дейзи вполне могла сопоставить длину нитки с размером ее ботинок. Я сказала себе, что неважно, кто это сделал, важно, что мы можем изобличить его, но в глубине души меня по-прежнему грызло настойчивое беспокойство.
Мы прошлись до конца туннеля, но больше не нашли никаких улик, и, к моему огромному облегчению, тела здесь тоже не оказалось. Мисс Белл исчезла.
Пока Дейзи держала оба фонарика, я завернула нитку, кусок лабораторного халата и сережку в то испачканное кровью платье, и мы потащились обратно в лазарет. Я думала, что наши ночные приключения закончились.
Но это было не так.
Когда мы повернули в библиотечный коридор, я заметила, что что-то сверкнуло справа от нас, дальше по коридору, ведущему в Новое крыло.
– Дейзи, – прошептала я. – Опусти фонарь! Свет от чего-то отражается, посмотри!
– Не тормози, Хэзел, я их и так держу низко… Хэзел, это же не отражение наших фонарей.
Волосы у меня на затылке встали дыбом от ужаса. Она была права. Источником этого света были не мы. Это был свет от другого фонарика – в руках человека, который шел по коридору из Нового крыла. Кто-то еще рыскал по Дипдину посреди ночи.
– О Господи, Хэзел, – выдохнула Хэзел, погасив оба фонаря, так что мы погрузились во тьму, а другой источник света показался еще более ярким и пугающим. – Бежим!
Мне не нужно было говорить это дважды. Мы побежали, спотыкаясь и врезаясь друг в друга, шлепая босыми ногами по мраморным плиткам. Меня трясло. Убийца был здесь, в Дипдине, сейчас! Потому что это ведь обязательно убийца. Видел ли он свет от наших фонарей? Или, еще хуже, может, он увидел нас? Я и раньше думала, что мы в опасности, но это не шло ни в какое сравнение с опасностью, в которой мы оказались сейчас.
Мы добрались до лазарета бегом, как будто убийца дышал нам в спину, и, когда Дейзи захлопнула за нами главную дверь и заперла ее, у меня подкосились ноги, и я тяжело опустилась на пол. Только теперь я заметила, что моя лодыжка снова страшно болит.
– Поднимайся! – твердо сказала Дейзи. – И пойдем мыться! Или Минни почует, что что-то не так.
И мы пошли в душ, чтобы отмыть от грязи руки и ноги, а затем снова забрались в кровати. Я думала, что никогда не усну. Я думала, что, быть может, больше вообще никогда не усну. Я сказала об этом Дейзи, а она ответила: «Господи, я знаю!» – и захрапела. Хотя я была насмерть перепугана, наверное, я все же как-то уснула, потому что следующее, что я помню, – как Минни постучалась в нашу незапертую дверь и сказала:
– Проснитесь и пойте, девочки! Как мы чувствуем себя сегодня утром?
6
Мы сели в кроватях, и Минни потрогала наши лбы и заглянула в горло с помощью такой плоской палочки, которой обычно пользуются медсестры. Потом она сказала, что сегодня мы выглядим намного лучше.
Была суббота. По субботам у нас в Дипдине есть уроки утром – на самом деле есть! – но, к счастью, Минни не выпустила нас из лазарета до позднего утра. Прежде чем мы все-таки ушли, Дейзи удалось выпросить для нас совершенно божественный завтрак – три тоста вместо двух, клубничный джем вместо апельсинового и кружку какао. А потом мы покинули лазарет, успев как раз к чайной перемене. Благодаря этому я почти забыла о происходившем прошлой ночью.
Почти, но не совсем.
– О! – взвизгнула Бини, увидев, как мы пытаемся пристроиться в очередь за порцией печенья. – Я так беспокоилась!
