Сотни и тысячи лет — для меня довольно большая новость, и я рад, что она поделилась этим со мной.
— Израиль стал жертвой. Не сам Израиль, а европейские евреи — жертвами одной из худших глав в истории человечества. Мы говорим о Холокосте; это худшее, до чего человеческий разум дошел с точки зрения жестокости. Так что в некотором смысле мы стали жертвами тех, кто стал жертвами европейского антисемитизма.
Она говорит, говорит и говорит, как будто дает лекцию сотням студентов.
— Мы народ земли. Мы являемся жертвой мифа "земля без народа для народа без земли", и всю жизнь мы пытаемся доказать, что мы существуем, что мы — народ этой земли.
Тут я встреваю.
— Вы говорили о культуре сотен и тысяч лет, т. е. задолго до образования Израиля. Не могли бы вы дать мне почувствовать, какой была прежняя Палестина?
— Палестина всегда была плюралистична и никогда не отторгала кого-либо. Я, как христианка, вижу себя звеном самой продолжительной христианской традиции в мире. Мне не нужно что-либо о себе доказывать кому бы то ни было.
Ханан — образованный, эрудированный человек, и мне надо взглянуть на нее под этим углом. Я возвращаюсь в университетские годы и стараюсь оценить аргументы Ханан в соответствии с академическими стандартами. Она пытается доказать мне права палестинцев на эту землю, утверждая, что они являются народом "самой длинной христианской традиции в мире." Это был бы неплохой аргумент, будь он реальностью, иными словами, если бы христиане составляли большинство палестинского народа. Но это не так. Я где-то читал, что когда израильские силы вышли из Рамаллы, христиане составляли 20 процентов ее жителей. И я спрашиваю:
— Сколько здесь христиан, 20 процентов?
— Христианское население уменьшилось с 20 до 1,5 или 2 процентов по различным причинам.
Оппа! Значит ли это, что после ухода Израиля мусульмане вышвырнули христиан — подлинных палестинцев? Аргумент, построенный ею против Израиля рушится одним махом. Да, она еще говорила о "целом ряде причин", но не уточнила. И я начинаю давить.
— Почему?
— Я не хочу обсуж…
Она останавливается на середине слова. Профессор явно теряется. "Разве это тема беседы?" — бормочет она с очевидным раздражением на то, что я поднял этот вопрос.
Это выглядит несимпатично, и она это знает. К ней быстро возвращается хладнокровие:
— Во-первых, оккупация. Во-вторых, низкий уровень рождаемости. В-третьих, связи с семьями за границей.
— Но большинство из них уехали, не так ли?
— Полагаю, что так. Из Рамаллы, по крайней мере.
— С двадцати до полутора процентов. За сколько лет?
Ханан делает паузу. На ее лице отражается беспокойство. Она предпочла бы говорить о других вопросах, а не об этом. Но, будучи профессионалом, она возвращает себе хладнокровие, немного маневрирует так и сяк, изо всех сил стараясь вернуть мое доверие.
— Мы потомки многих племен и культур. Вероятно, среди моих предков есть евреи.
И тут она выдает мне такое предложение:
— Палестина открыта и гостеприимна ко всем.
— Так гостеприимна, — замечаю я, — что, когда сегодня я закурил на улице, на меня стали кричать.
— В самом деле?
* * *
Эрудированная Ханан знает о том, что происходило здесь тысячи лет назад, но не о том, что происходит сегодня; по крайней мере, это то, что она пытается дать мне понять. Поэтому я решаю обсудить с ней историю. Может ли она указать мне точную дату создания Палестины, а не только "сотни или тысячи" лет назад?
— Говорят, мы были здесь уже тогда, когда (в библейские времена) пришли евреи и начали уничтожение палестинцев.
Затем, она быстро смягчает это утверждение, прежде чем кто-либо обвинит ее хоть в каком-то согласии с исторической претензией евреев на эту землю. "Здесь были еврейские племена", — говорит она мне, но, знаете, не было государства."
— А еврейский храм здесь был?
— Понятия не имею. Я не археолог.
— Вы когда-нибудь об этом задумывались?
— Я стараюсь не судить. Если археолог скажет мне, что был, хорошо. Если археолог скажет, что не был, тоже хорошо. Хотя эта земля не луковица, но у нее много слоев. Когда вы чистите лук и добираетесь до середины, там ничего не остается.
На самом деле, я люблю лук и думаю, что понял ее. В окончательном виде: много тысяч лет назад, хотя она не дала точную дату, существовало плюралистическое государство по имени Палестина, и еврейские племена пришли и убили его культурных обитателей. Библейский Израиль никогда не существовал, независимо от того, что говорит ее христианская Библия, и никто никогда не доказал, что еврейский храм когда-либо здесь существовал. Это весьма плохо для Арье Кинга, рассуждающего в терминах Третьего Храма, как если бы действительно существовали первый и второй. Затем она говорит мне:
— "Вот что я скажу: если ваш Бог говорит, что вы избранный народ, то наш Бог не говорил нам этого."
Ханан — один из главных архитекторов всевозможных мирных переговоров между израильтянами и палестинцами, и я поднимаю этот вопрос.
— Увидим ли мы здесь мир на протяжении нашей жизни?
— Я не знаю. Я пообещала это дочери, когда мы начали мирный процесс, и моя младшая дочь сказала: "Я на время уступила маму для дела мира, мирного процесса и переговоров, чтобы она смогла заключить мир и проводить больше времени со мной", и мы не только не достигли мира, но и она потеряла детство и юность, а теперь, когда она взрослая женщина и мать, они [Израиль] отобрали ее удостоверение личности, и я не могу видеть своих внуков.
Она прерывается, сдерживая слезы.
— Всю свою жизнь я боролась за мир. Я пообещала, что не уступлю. Так что, не могу вам сказать. Думаю, в конце концов, мир наступит.
Теперь Ханан плачет, закрыв лицо обеими руками.
— Где ваша дочь живет сейчас?
— В Штатах.
— В каком штате, Нью-Йорк?
— Нет.
Странно, но Ханан наотрез отказывается сказать, в каком штате живет ее дочь. Ну, если я не могу получить информацию о дочери Ханан, я постараюсь узнать что-нибудь о Сыне Божьем.
— Вы верите в Иисуса?
— Верю ли я, что он был? Да, я верю, что он был.
— Как божество, в качестве бога?
— Нет.
— Вы верите в Бога?
— Я не часто об этом задумываюсь, если честно.
— Вы атеистка?
— Аaaaa. Я… Я не определяю себя.
— Вы атеистка?
— Я действительно не знаю. Действительно не знаю. Почему вы хотите как-то классифицировать меня.
