Я зажигаю сигарету, делаю пару затяжек, смотрю на нее и спрашиваю:
— Не можете ли вы, сказать, что такое "Видение Исайи"?
Это самый базисный вопрос, какой только можно задать изучающему Библию, и тот обязан ответить даже во сне. Но я выясняю, что эта дама не имеет об этом понятия. Какое видение? Что за Исайя?
Мне становится нехорошо от ее невежества, но все за столом утверждают, что у меня, вне всяких сомнений, просто не хватает умственных способностей понимать более высокие концепции. Они бомбардируют меня суперумными терминами, не имеющими смысла, пока я потягиваю свой Chivas Regal и вспоминаю одного из моих любимых рабби из старых времен, гения, по любым меркам, говорившего: "Тот, кто не может объяснить свой тезис простыми словами, не имеет тезиса."
Да, эти профессора не Ишиягу Лейбович, они не достойны даже ему прислуживать.
Выход Девятый
Человек, изобретший три слова: Na Nakh Nakhman, — изменяет страну.
На этой земле есть люди, знающие книгу Исайи и многие иные книги, и следующим утром я решаю провести несколько часов с ними. Это ультра-ортодоксальные жители города, именуемого Бейт Шемеш. Там живут, как мне сказали, самые богобоязненные жены избранного народа. Тамошние женщины известны как "Талибан", потому что они носят одежды более "скромные", чем благочестивейшие из саудовских дам. Женщина — "мусорный бак", увиденная мной в Меа Шеарим на самом деле живет в Бэйт Шемеше, сказали мне.
Я добираюсь туда быстрее орла.
На улице, кажущейся мне главной в Бейт Шемеше, я встречаю группу хасидов, выглядящих весьма скучающими.
— Вы женаты? — спрашиваю я одного из них.
— Да.
— Ваша жена — прекрасная женщина?
— О, конечно.
— Можете ли вы назвать мне две плохие черты ее характера, которые на самом деле вам не нравятся?
— У моей жены есть только достоинства.
— А как насчет вашей жены? — спрашиваю я другого, как будто это меня касается.
— У нее есть только одна плохая черта — она обладает только хорошими чертами.
Я расхохотался.
Каким образом эти евреи обладают таким прекрасным чувством юмора, в то время как у остальной части израильского общества, сравнительно с ними, чувства юмора вообще нет?
Я иду дальше и встречаю Йоэля — члена секты, известной как реб Ахрелах (последователи рабби Аарона), одетого в характерное для своей общины серебристое пальто, и болтаю с ним о текущей политике.
— Что вы думаете о мирных переговорах (между арабами и евреями)?
— Вы должны спросить у рабби, у меня нет своей точки зрения.
— Я не прошу у вас религиозное постановление, я спрашиваю вас, что вы думаете.
— Что я думаю? Что тут думать? Согласно еврейскому закону, евреи не должны сражаться с язычниками. Мы не должны воевать с арабами! Но, мир? Никогда не будет мира. Язычники не любят нас и никогда не будут любить. Какой мир? Мир — это сон.
— Позвольте мне задать вам еще один вопрос. Я пришел сюда посмотреть на еврейских талибок, но не вижу их. Они живут здесь или нет?
— Здесь у нас их лишь около двадцати. Они не живут в одном месте, а встречаются друг с другом и делают, что захотят. Есть постановление рабби, осуждающее их.
— Из-за паранджи, никаба?
— Нет, нет. Если они хотят одеваться во все черное, пусть, это не проблема. Проблема состоит в том, что они сами решают, что разрешено делать, а что запрещено, и они не прислушиваются к своим мужьям. Муж для них — просто вещь, а это против иудаизма. Жены должны следовать за своими мужьями.
Ого. Этот парень, хоть он и пытается разыграть смиренного, на самом деле учитель этой общины. Может быть, он научит меня парочке вещей, думаю я про себя.
В Израиле появилась какая-то новая вещь, уникальная, которую я не замечал ни в других странах, ни в Израиле в прошлом. Повсюду в Израиле появилась надпись на иврите, изображенная практически на всех доступных стенах: "На Нах Нахма Нахман Меуман", связанная с рабби Нахманом из Бреслава, скончавшегося около двухсот лет назад.
— "Нанахс" — не настоящие хасиды, они просто мешугенес (сумашедшие). Эти лентяи не любят учиться. Вместо этого они проводят дни и ночи, объясняя людям, что надо быть все время счастливыми и весь день танцевать. Это ненормально, это несерьёзно.
"Нанахс" — слово, которое я слышу впервые. "Мешугенес" означает на идише и иврите "идиоты". Как началось это движение Нанахс?
— Вы не знаете?
— Нет.
— Это начиналось много, может тридцать лет назад нормальным парнем, никаким не Нанахс. Но он был проблемным: грустил все время, был больным человеком, и никто не мог ему помочь. Однажды один из его друзей решил что-то с этим сделать. Он взял листок бумаги и написал на нем: "Тот, кто произносит слова "На Нах Нахма Нахман Меуман", будет счастливым и здоровым". Затем он добавил строчку: "Эта записка упала с неба" — и вложил записку в книгу, которую, он знал, больной прочитает, и ушел. Когда позже грустный, больной человек открыл книгу и увидел записку, то посчитал, что это на самом деле, послание с небес. Он последовал тому, что предлагают небеса, и весь день повторял это Нанахс, и это помогало. И с тех пор он счастлив и здоров. Вот такая история.
Американцы придумали Макдоналдс и Кока-Колу, израильтяне изобрели компьютерные чипы и Нанахс. Удивительно, как эти две страны уживаются?
* * *
Обычно, приезжая в новое место, я стараюсь попробовать местную пищу. И это именно то, что я намереваюсь сейчас сделать, но тут я сталкиваюсь с серьёзной проблемой: нет ресторанов. Харедим Бейт Шемеша не ходят в рестораны, потому что считают, что рестораны от дьявола. В конце концов, в ресторанах мужчины и женщины могут встретиться, и в результате у мужчины, не дай Бог, может случиться эрекция, пока он вгрызается в цыплячью ножку, глядя на талибку.
В дополнение к политике "Ресторанов нет" у этих людей имеются свои собственные автобусы, где мужчины сидят в передней части автобуса, а женщины — сзади. Именно таким разделением на секции Бог явил им, что мужчины не должны пялиться на соблазнительные существа, известные под именем женщины, и развлекаться греховными мыслями.
“Эгед”, израильская система общественного транспорта, функционирующая на большинстве территории страны, работает также и в этом городе, но не делит свои автобусы на секции.
Я гуляю в поисках места, где можно было бы купить печенья, раз нет ресторанов, когда замечаю впереди на дороге полицейский автомобиль, блокирующий движение.
— Что случилось? — спрашиваю я проходящего мимо хасида.
— А, это? С той стороны улицы автобус Эгеда забросали камнями.
— Почему?
