— Забросали камнями. Бывает иногда.
— Палестинцы?
— Нет. В Бейт Шемеше у нас нет арабов. Здесь только евреи.
— Почему же автобус забросали камнями?
— Потому что автобус был не наш, кошерный, а принадлежал сионистскому правительству, — отвечает он, как будто это придает нормальный смысл происшедшему. Но для меня это звучит странно, и я подхожу к полицейской машине, внутри которой сидят полицейские, пьют кофе и играют своими смартфонами. Они приказывают мне отойти, и я показываю им свою пресс-карту. Но полицейский по имени Лиран нисколько не впечатляется: "Я не обязан и не собираюсь тебе ничего говорить. Пошел к черту."
— И таким образом вы собираетесь общаться с прессой?
— Каким? Что я сказал? Я ничего не говорил.
По-моему, это хамство, и проходящая мимо хасидка говорит мне: "Напиши об этом! Люди должны знать, как сионистские полицейские говорят и ведут себя. Люди не знают. Они унижают нас все время. Теперь в этом районе не будет никаких автобусов в течение нескольких часов. Они наказывают нас за действия одного сумасшедшего. Напишите об этом!”
Я звоню главному инспектору, пресс-секретарю полиции Мики Розенфельду, и спрашиваю его, нормальное ли это поведение. Этот человек, который должен бы быть профессионалом, гневно поднимает на меня голос: "Вы не даете никому говорить. Вы слушаете только себя! Почему вы не можете выслушать других?!"
Я не могу даже догадаться об источнике его гнева, но он продолжает:
— Откуда вы?
— Я родился в этой стране, если вы, действительно, хотите знать.
— Нет, нет, нет. Откуда вы?
Очевидно, он хочет, чтобы я назвал другую страну, так я и поступаю.
— Германия.
— Оно и видно!
Я проверяю на своем iPad; может, тот знает лучше меня, что происходит у меня прямо под носом. Устройство Стива сообщает мне, что в автобусе Эгед религиозный человек подошел к женщине, сидевшей спереди и попросил ее перейти назад. Она отказалась. И началась драка. Начались волнения, которые стали разрастаться, и вскоре верующие забросали камнями три другие автобуса.
Какие сексуально-возбужденные эти евреи, — думаю я. Они видят женщину неталибку, вдыхают запах ее соблазнительной плоти и приходят в неистовство.
Племя сумасшедших.
Хорошо, что есть на этой земле образованный народ, за плечами которого четырнадцать тысяч лет культуры, они не фанатики, они толерантны. При условии, конечно, что вы не закуриваете на улице в Рамадан.
Сегодня жарко, как и следует ожидать в середине лета. Я спрашиваю хасидского еврея, одетого в меховую шапку, тяжелое черное пальто и шерстяной цицис, как он терпит свою одежду в такой день обжигающей жары. Он смотрит на меня, замечает мое мокрое лицо и отвечает: "Я вижу, вы вспотели, хотя у вас нет ни пальто, ни шляпы. Что вы собираетесь с этим поделать? Избавиться от собственного лица? Нет. То же самое со мной. Моя одежда — это еврейская униформа, и я привык к ней, она — часть моего тела. Летом всегда жарко, и вам, и мне. Вы же не собираетесь заменить лицо, не так ли? Моя одежда, эта униформа, спасает меня от совершения грехов. В этой одежде меня не захочет ни одна девушка. Это хорошо, потому что легче бороться с соблазном, когда женщины тебя не хотят. Вы меня понимаете?
Очень хорошо сказано, мой милый. Но если бы ты знал историю или читал древнееврейские тексты, то знал бы, что ваша одежда не имеют ничего общего ни с чем еврейским. Моисей ее не носил. Царь Давид ее не носил. Ни один рабби времен Талмуда никогда не носил такую. Она является европейской, времен старой Европы, и, кстати, ваша одержимость соблазнительностью женщин не еврейская. Это одержимость католиков, мой хороший. Или вы тоже собираетесь прославлять Деву Марию? Что же касается вашей "еврейской" формы, то это сочетание одежд, которую носили австрийцы, казаки, венгры, поляки, и другие того же типа в те времена, когда вы, евреи, жили среди них и под ними. И когда они приходили в ваши общины убивать вас за то, что вы евреи, вы смотрели на их одежду и завидовали. А когда они уходили, то вы копировали их вкусы, если оказывались одним из выживших счастливчиков.
Я говорю ему это в моем сердце, не разжимая губ. Ибо нет смысла спорить с фанатичным человеком так же, как нет никакого смысла спорить с интеллектуалом; интеллектуал — просто более красивое слово, чем фанатик.
Выход Десятый
Бог голый и он гей.
Не все любят меха летом. Геи, к примеру, не увлекаются ношением большого количества одежды.
Всего через несколько часов они планируют марш по улицам Иерусалима. Они собираются в парке Независимости Иерусалима для Парада Гордости, и я хочу присоединиться к ним. В Парадах Гордости склонны маршировать полуголые зажигательного вида гомосексуалисты, и после дня, проведённого с евреями, прячущими кожу, я заслужил полюбоваться на голых евреев.
После того, как Лиран с подопечными открыли движение, я еду к обнаженным евреям.
Гордость геев — это не совсем то, чем Иерусалим известен, но человек, с которым я остановился поболтать, говорит мне, что бывший главный рабби Израиля "является гомо."
— Откуда вы знаете?
— Ты что, смеешься что ли? Все это знают! Среди харедим много геев. А ты не знал?
Вот было бы забавно, если бы оказалось, что мужчина в Бейт Шемеше, пытавшийся заставить женщину пересесть в заднюю часть автобуса, оказался на самом деле геем и разозлился, потому что женщина в автобусе блокировала ему обзор других мужчин.
Я какое-то время болтаюсь в районе парка, слушая речи о тех или иных проблемах гомо, и затем участники, около четырех тысяч человек, начинают свой марш. Настоящих нудистов нет, но плакатов с голыми предостаточно. Впереди несут большой плакат на иврите, арабском и английском языках: "Иерусалимский марш гордости и терпимости". Здесь есть американские и израильские геи, но я не могу обнаружить ни единого араба.
И хотя они не голые, кое-какую плоть они демонстрируют. И что меня поражает, все — атеисты. Это как-то освежает после Бейт Шемеша.
Минут через тридцать кто-то с крыши здания, мимо которого мы проходим, бросает на нас вонючие бомбочки. Они действительно воняют. Подозреваю, что хасидский гомо перевозбудился и не знает, как побороть свои желания.
По большей части, маршрут парада, утвержденный местными властями, проходит по улицам без зданий. Жители Священного города были бы чересчур оскорблены или слишком сексуально перевозбуждены, если бы геи шли мимо. Многие из демонстрантов пришли парами. Одни представляют собой обычные пары, идентифицирующие себя с движением геев. Другие — на самом деле геи, но с товарищем иного пола; для них это, вероятно, как выйти на прогулку с собакой — интересная концепция. Иерусалим — это не Тель Авив, недавно признанный лучшим гей-городом в мире. Так, по крайней мере, сказала мне пара, гей и гетеро, живущие вместе. Они также утверждают, что 30 процентов жителей Тель-Авив являются геями.
