— Можете ли вы сказать, какая сумма была дана немецким правительством исключительно для целей еврейской общины?
— Насколько мне известно, мы не получаем никаких денег от немецкого правительства, только от немецких земель.
— Можете назвать средства, предоставленные немецкими землями именно евреям?
— Я не хочу ввязываться в этот вопрос и предпочитаю обсудить что-то иное.
Марку явно неудобно от моего вопроса. Мы продолжаем говорить большей частью не для протокола, и я ухожу.
Тут звонит Лина из офиса Джибриля Раджуба. После обеда тот собирается в поход пешком из Рамаллы в Иерихон и хотел бы сделать это с каким-нибудь компаньоном. Не хочу ли я пойти с ним?
Почему же нет?
Но прежде, чем я встречаюсь с известным арабом, гуляющим меж гор и холмов, позвольте нам сначала встретиться с известным евреем, сидящим в своей гостиной буржуазного Тель-Авивского района Рамат-Авив. Это Амос Оз, возможно, самый знаменитый израильский писатель.
Выход Двадцать Четвертый
Автобусная остановка "Университет" жива и здравствует в земле Израиля.
Амос Оз живет на высоком, двенадцатом, этаже. При входе в квартиру с левой стороны стоит большой книжный шкаф со стоящими вплотную книгами Амоса, теми, что он написал. Дополнительные книжные шкафы во множестве украшают гостиную, куда Амос и приглашает меня. Около тридцати лет назад он написал книгу о своих встречах с израильтянами: "В Земле Израиля". Следует ли мне ожидать, спрашиваю я, что увижу ту же землю и тех же людей, что он и тогда?
— И да и нет. За последние тридцать лет кое-что изменилось, но есть вещи, которые не изменились. Прежде всего израильское общество по-прежнему многослойное. Общество, состоящее из религиозных и светских, правых и левых, людей, желающих мира, и поселенцев, арабов и евреев.
Его фраза построена так умело, что слово "поселенцы", как бы само собой подразумевает, что они люди войны.
— А что изменилось?
— Во-первых, за это время в страну иммигрировали миллион русских. Во-вторых, у нас теперь сотни тысяч поселенцев на территориях [захваченных Израилем в 1967 году], в отличие от положения, существовавшего тридцать лет назад.
Звонок в дверь. Приносят огромный букет цветов. Кто-то любит Амоса, а, может, он сам его купил.
— Скажите, приехавшие русские и поселенцы сделали израильское общество хуже, чем оно было раньше?
— Общество не состоит из ломтиков сыра, чтобы я мог сказать, что лучше, а что хуже. Я могу лишь сказать: это другое общество.
— Ну, это говорит о многом, не так ли?
Амос говорит тихим голосом, не меняя тона. Он почти не улыбается и никогда не повышает голос. Мне кажется, хотя я не уверен, что он недавно прошел какое-то медицинское лечение.
— Израильское общество в течение многих лет сдвигается вправо, но в то же время и правые сильно меняются. Сегодня даже правые говорят о мире и компромиссе с палестинцами.
У левых израильтян слово "палестинец" или аналогичное слово "поселенец" слетает с губ в течение первых от двадцати одной до тридцати четырех секунд вашей встречи. В этом Амос ничем не отличается от них. Он говорит о палестинцах, как будто они живут рядом, и он сталкивается с ними миллион раз за день. Но там, где живет Амос, говоря откровенно, живут люди, обладающие жирными банковскими счетами. Те, кто не могут позволить себе здесь жить, это не арабы, а бедняки, независимо от религии. Тем не менее, разум Амоса, кажется, не регистрирует этот простенький факт, и он одержим только делением на евреев и арабов.
В этом отношении Амос Оз не уникален. Многие среди израильской элиты не прекращают говорить о бедных палестинцах, в то же время вряд ли упоминая бедных евреев. По данным социологических исследований, проведенных в Израиле в этом году, более 20 процентов израильтян живут за чертой бедности и более 35 процентов находятся в стрессовой финансовой ситуации. Социальная справедливость, я полагаю, не должна быть направлена лишь на одну часть населения, и если нас действительно заботят те, ситуация которых хуже, чем наша, нам не следует думать только об одной их части. Израильских левых заботят только Мухаммеды вокруг и редко Иегуды. А жаль.
Тем не менее, я не собираюсь начинать дискуссию по этому поводу, а просто следую за Амосом. В конце концов, это его епархия.
— Возобладает ли мир, в конце концов? — спрашиваю я его.
— Другого выбора нет.
— Будет два государства, существующие бок о бок?
— Да. Иной возможности нет.
— Почему?
— Если не станут реальностью два государства, мы в конечном итоге будем иметь одно государство, и это государство будет арабским. Я не хочу, чтобы это произошло.
Амос не соблюдает субботы или Рамадана, но и он хочет еврейское государство. И также, как его дочь Фаня, он знает, что такое "еврей".
— Другие народы строили пирамиды, — говорит он мне, — в то время как евреи писали книги. У евреев никогда не было Папы Римского, который бы указывал им, что делать. Каждый еврей — Папа.
— Таков Израиль, — говорит он о маленькой стране численностью в восемь миллионов человек, — восемь миллионов мнений, восемь миллионов премьер-министров, восемь миллионов пророков и восемь миллионов мессий. Каждый еврей видит себя лидером, пророком, тем, кто указывает путь. Это общество, на самом деле, одна огромная семинария. Вы можете, стоя на автобусной остановке, увидеть евреев даже не знающих друг друга, но спорящих о религии, политике и безопасности. Временами автобусная остановка — семинария. Это то, чем является Израиль, это то, чем являются евреи.
Амос делится своими мыслями не только об израильтянах, но и об европейцах.
— Европейцы часто склонны, просыпаясь по утрам, читать газету, подписывать петицию в пользу хороших парней, начинать демонстрацию против плохих парней, чтобы в конце дня пойти спать с чувством, что они хорошие люди. Но ведь Израиль и Палестина — это не о хороших и плохих парнях, это столкновение между двумя абсолютно законными претензиями в отношении одной и той же земли.
Выход Двадцать Пятый
Прогулка со львами Палестины и поедание мороженого в знак солидарности с блаженной памяти Адольфом Гитлером.
— Были столкновения. Попытка спецподразделения израильской армии арестовать подозреваемого в лагере беженцев Каландия недалеко от КПП между Иерусалимом и Рамаллой, провалилась, трое палестинцев убиты. Джибриль хотел бы поговорить с вами об этом инциденте, — говорит мне Лина по телефону сразу после моего выхода из дома Амоса.
Я думал, что он хотел пойти в поход, напоминаю я ей.
— Ну, да, — отвечает она, он будет идти и рассказывать. Приезжайте на КПП Каландия, мы посылаем автомобиль, чтобы забрать вас.
