— Что заставило вас вызваться помогать палестинцам?
— Три года назад я добровольно приехала в Израиль; я влюбилась в еврейский народ.
— И это причина, почему вы решили приехать снова?
— Да.
— Три года назад вы влюбились в евреев, и именно поэтому вы сейчас помогаете палестинцам?
Она смотрит на меня с недоверием, очень расстроенная: "Что вы пытаетесь этим сказать?"
Мне бы следовало извлечь урок из моего прежнего состояния интеллекта до того, как я расстроил эту прелесть. Слава Богу, начинается фильм. Название фильма: "Земля говорит по-арабски".
Используя видео образы, собранные из различных источников, фотографий и фильмов, и сопровождаемый нескончаемым рассказом еще одного профессора, фильм сообщает нам, что «сионисты» без всякой видимой причины появились в этой части мира, совершая бесчисленные массовые убийства невинных палестинцев, как например резня посреди ночи тысяч мирно спящих жителей. Тех, кого не убили, они изгнали.
Кровожадное еврейское государство было создано в 1948 г.
Когда фильм заканчивается, профессор поясняет нам, на случай, если из фильма это не достаточно ясно, в чём суть сионизма: "Сионизм является колониальной, расистской идеологией. Невозможно объяснить это иначе."
Благодаря щедрой финансовой поддержке Европейского Сообщества (ЕС), спонсирующей здесь почти все, я узнал сегодня две вещи: израильтяне распяли Иисуса, и евреи — жестокие создания. Завтра я решаю встретиться с христианами Священного города, духовными предками сегодняшних европейских спонсоров.
* * *
Гроб Господень. Здесь Сын Божий Иисус Христос был похоронен, и тут он воскрес из мертвых.
Существует четырнадцать станций, пройденных Иисусом по Виа Долороза, пути страданий, и я нахожусь сейчас на нескольких последних, предыдущие я испытал, пока шел к Аль-Аксе.
Немало книг написано об этом Гробе, известном как Храм Гроба Господня, и многие из них рассказывают о различных конфессиях, постоянно борющихся за контроль над этой территорией. Члены разных конфессий, часть из которых монахи, носят отличающиеся одеяния, но какая между ними разница я сказать не могу, за исключением того, что это обыкновение сопровождается модным дизайном. Я хожу туда и сюда, вверх, вниз и довольно быстро теряюсь.
Я вижу дверь, за которой сидит человек в религиозном костюме, и вхожу.
— Это офис, — говорит мне на ломаном английском бородатый человек, выглядящий, как епископ. Иными словами: Убирайся! Но я — тупой парень и не понимаю, что он говорит. Вы говорите на иврите? — спрашиваю я.
— Нет.
— По-арабски?
— Нет.
— По-испански?
— Нет.
Это удача для меня, поскольку я также не знаю ни слова по-испански.
— Вы говорите.
— По-гречески. Только.
Я говорю по-гречески так же, как по-испански, и поэтому стараюсь говорить по-английски и по-арабски с греческом акцентом. Может, он что-нибудь поймет.
— Я хочу сделать интервью для газеты, большой газеты. В Германии.
Он улыбается.
— Шу есмак (Как ваше имя)?
— Азимо, — говорит он.
— Вашу фотографию?
— Нет.
— Фотографию меня и вас, пожимающих руки, а-ля Рабин и Арафат?
— Хорошо. Но только одну фотографию!
* * *
Я спускаюсь вниз и сажусь в углу только для того, чтоб мой покой был вскорости нарушен проходящими мимо священниками с благовониями. Один приходит, а затем тихо уходит. Появляется другой с маленькими колокольчиками; он останавливается в определенных точках, позвякивая. Полагаю, хотя и не уверен, что в этих точках возможно какое-то беспроволочное подключение к определенным небесным объектам. Этот священник уходит, и на его место является другой. Этот парень с другого сорта колокольчиками производит несколько больше шума.
Если я правильно понимаю, это именно то место, где впервые были изобретены сотовые телефоны, и каждый из священников пользуется своей аппликацией. Я опять поднимаюсь наверх к Голгофе, где был распят Иисус. В Новом Завете говорится, что Иисус был распят вне стен города, но если профессору Омару можно выдумывать истории, то почему нельзя христианам?
Я иду, чтобы посмотреть на могилу Иисуса.
Бесконечная очередь людей, численность которых я оцениваю от одного до шести миллионов человек, ждущих входа в гробницу, надеясь, что они вот также, возможно, воспрянут к жизни после своей смерти. С одной стороны гробницы есть вход, а с другой стороны маленькая комната.
В этой комнатке продают бумагу для тех, кто хочет написать личное письмо Иисусу, что многие и делают. Написав, они бросают свои записки на могилу, чтобы Иисус прочитал. Я не вполне понимаю, зачем они это делают, тем более, что Иисус, живым, давно покинул могилу, и только Богу известно, где он сейчас находится. Евреи, пишущие Богу письма, всё же чуть умнее: они оставляют письма его жене, а не на пустой могиле Его Сына.
Некоторые из авторов также прикладывают к письму деньги, очевидно, полагая, что Иисус нуждается в некоторой наличности. Я не вполне уверен, что наличные деньги достигают Иисуса, но могу засвидетельствовать, что греческие монахи добросовестно их для него собирают.
Есть и иные священные действа, помимо наличных, происходящие здесь.
Старый монах приближается к привлекательной женщине и говорит ей, что он счастлив, поскольку Иисус в его мыслях и в сердце; говоря это, он прикладывает руку к своей голове и торсу. Затем он добавляет, обращаясь к даме: "Я вижу, что Иисус пребывает и в вашем уме и в сердце." Он приближается к даме, прикладывает губы к ее лицу и телу, именно туда, где Иисус пребывает, и страстно целует и то и другое.
Именно в этот самый момент Святого Порно я чувствую потребность вмешаться. Этот монах интереснее того, что я встретил раньше, выглядевшего как епископ.
— Видите ли вы Иисуса в моем уме и сердце? — спрашиваю я монаха.
— Да.
— Вы уверены?
— Да!
— Не могли бы вы и меня тоже поцеловать? В голову и над моим сердцем, где пребывает Иисус?
Монах бросает на меня злобный взгляд, но я настаиваю, чтобы он поцеловал Иисуса. Он отказывается. Я поднимаю свой голос, вступаясь за честь Господа, и клянусь, что не покину это место, пока он не поцелует мое тело с той же страстью, "как вы это сделали леди."
Дама слышит наш обмен фразами и быстро требует, чтоб он поцеловал и меня.
Он выполняет её требование. Монахи подчиняются дамам.
Женщина, сообщившая, что ее зовут Ольга, громко смеется. Я требую более горячие поцелуи, пока Ольга наблюдает за ним суровым взглядом.
