Книга стала шедевром издательского труда, не в последнюю очередь благодаря обширным смысловым комментариям и примечаниям Лютера. Едва ли мы можем вполне себе представить, какое она произвела впечатление: ведь именно благодаря Лютеру Библия и ее содержание в наши дни знакомы всем и каждому. Но представим себе народ, в котором Библия много столетий существовала лишь на чужом, для многих совсем непонятном языке, и мало кто понимал, что она собой представляет, – и поймем, каким революционным откровением стала эта книга почти для всех, кто ее видел. Комментарии, которыми предварял Лютер каждую книгу Нового Завета, для многих немцев стали первыми за много веков объяснениями, из чего состоит Библия и что в ней содержится. Можно привести бесчисленные примеры простых пояснений, благодаря которым взгляд людей на те или иные религиозные вопросы изменился навеки. Например, в начале Нового Завета Лютер объясняет значение слова «Евангелие»: это не что иное, как «благая весть» или, попросту, «хорошая новость». Во всех четырех Евангелиях, от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, – пишет он далее, – содержатся рассказы о жизни, распятии, воскресении и вознесении Иисуса; однако истинное Евангелие, то есть Благая Весть, содержится во всем Новом Завете. Вся эта история – это и есть Евангелие.
Именно простоте и доступности Благой Вести Лютер уделял первостепенное внимание: все слово Божье он почитал священным, однако считал вполне нормальным «ранжировать» разные части Нового Завета согласно тому, насколько передавали они его центральную мысль. Лютер не считал все книги Библии равноценными, как можно было бы предположить. У него были даже сомнения, стоит ли считать Послание Иакова и книгу Откровения каноническими и апостольскими. В конце Нового Завета он писал:
Евангелие от Иоанна и Послания святого Павла, особенно к Римлянам, а также Первое послание святого Петра – вот ядро и костный мозг всех этих книг. Поистине, их следовало бы ставить перед прочими, и каждому христианину я советую в первую очередь читать их – и сделать их своим ежедневным чтением, подобным хлебу насущному. В них вы не найдете описания множества дел и чудес, совершенных Христом, однако найдете прекрасно изложенное объяснение того, как вера во Христа побеждает грех, смерть и ад и дарует жизнь, праведность и спасение
[343].
Блудница Вавилонская с трехзубой папской тиарой на голове
В этом был для Лютера основной смысл Евангелия – Благой Вести о свободном даре любви и праведности Иисуса. Поэтому Лютер дал Посланию Иакова печально известное прозвище «соломенное послание», – по многим причинам, но не в последнюю очередь потому, что в нем подчеркивалась важность добрых дел (хотя, будем справедливы, этот уничижительный эпитет фигурировал только в первом издании 1522 года). И все же сейчас странно смотреть на то, как Лютер выдвигал вперед одни евангельские книги и оставлял на заднем плане другие – Послание к Евреям, Послания Иакова, Иуды и книгу Откровения – как будто отправляя их на испытательный срок. Однако в этом вопросе стоит соблюдать золотую середину. Здравый смысл всегда подсказывал – пусть и не всегда об этом говорилось вслух, – что не все в Библии равнозначно. Например, кто же согласится, что знаменитый стих Ин. 3:16: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, кто верует в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» – равен стиху 2 Тим. 4:13: «Когда пойдешь, принеси фелонь, который я оставил в Троаде у Карпа, и книги, особенно кожаные»? Или даже со следующим стихом, невольно поражающим современного читателя своей ворчливостью: «Александр медник много сделал мне зла. Да воздаст ему Господь по делам его!»
[344]
В наше время многие стихи Писания цитируются постоянно, а некоторые мы едва знаем – и именно по той причине, на которую указывал Лютер. Разница между Лютером и многими другими христианами в том, что он не боялся говорить открыто о том, о чем другие помалкивают. Мысль, что формально все стихи в Библии равнозначны, поскольку все они – часть «слова Божьего», не должна закрывать от нас тот очевидный факт, что одни из них важнее других. Некоторые говорят, что Благую Весть можно увидеть в каждой запятой и в каждой точке Писания, поскольку это, мол, не обычная книга – она живая, ее нельзя читать так же, как все прочие. Но даже если так, в одни стихи ее, чтобы разглядеть Благую Весть, нужно вглядываться куда пристальнее, чем в другие, где она на поверхности. Это и имел в виду Лютер – и не стоит из какого-то богословского ханжества отмахиваться от этой простой и очевидной мысли.
Перевод Ветхого Завета
Помимо всех прочих своих занятий, уже в 1522 году Лютер взялся за новый, куда более масштабный и амбициозный проект – перевод на немецкий язык всей Библии. Вскоре после того, как передал Меланхтону рукопись Нового Завета, он уже сел за этот новый перевод, которому предстояло занять годы. Лютер намеревался начать с первых книг и публиковать перевод постепенно. Первой частью, естественно, стало Пятикнижие (книги Бытия, Исхода, Левита, Чисел и Второзакония). Лютер и его команда, состоявшая из Меланхтона, Амсдорфа и других, одолела эти пять толстых книг с такой быстротой, что к концу декабря 1522 года первый том Ветхого Завета был уже почти готов, а в феврале 1523 года вышел в свет. Однако перевод с древнееврейского поставил перед ним новые, порой необычайно сложные задачи. Начать с того, что латинская Вульгата была полна ошибок: Лютер азартно выискивал их и исправлял, в то же время ужасаясь мысли, что много столетий эти ошибки распространялись и передавались из поколения в поколение при активной поддержке Церкви.
В письме к Спалатину Лютер отчаянно просит помощи с названиями животных, встреченными в книгах Левита и Второзакония. Ко времени этого письма рукопись была уже практически закончена, однако прежде, чем отправлять ее в печать, требовалось разрешить несколько таксономических загадок. Можно только воображать, с какими чувствами читал Спалатин такую просьбу:
Очень прошу тебя о помощи: пожалуйста, опиши нам следующих животных по роду их:
Хишные птицы: коршун, стервятник, сокол, ястреб-перепелятник, ястреб-перепелятник-самец.
Промысловые животные: газель, серна, горный козел, дикий или лесной козел.
Пресмыкающиеся: верно ли переводить stellio как «саламандру», а lacerta limacio как «жабу с оранжевыми крапинками»?
…У евреев, римлян и греков [названия] животных страшно перепутаны, так что приходится догадываться, о каком животном идет речь, на основе его рода и вида. Поэтому, если можно, я хотел бы узнать названия и классификацию всех хищных птиц, промысловых животных и ядовитых пресмыкающихся по-немецки…
Какое множество у нас названий ночных птиц: сыч, ночная цапля, филин, неясыть, ушастая сова!
