Екатерина почувствовала, что в ее рот попала кровь, которая имела странный привкус металла. Девушка рефлекторно сглотнула. Губы ее тоже были в крови.
Генрих осмотрел рану. Она была довольно глубокая. Кровь капала на землю. Манжет белоснежной рубашки и рукав сюртука были запачканы алым. Екатерина достала батистовый платок. Фон Берг взял его и завязал руку.
– Это не для вас, я хотела вытереть губы! – со злостью сказала девушка.
Генрих пропустил это замечание мимо ушей. Он дотронулся до укуса и поморщился:
– Ну что, полегчало? Успокоились? Вытрите рот – вы похожи на вампира.
Екатерина стерла кровь тыльной стороной ладони, так как платка не было.
– Надо привести себя в порядок, вечером пойдем к отцу, – теперь барон говорил властно и уверенно.
Она согласилась взять деньги, а значит, они заодно и церемониться нечего.
Генрих отнял платок от раны. Кровь уже остановилась. Место укуса покраснело, вокруг него образовался кровоподтек. Екатерина с ожесточением выхватила у фон Берга окровавленный комок:
– Я возьму его в качестве трофея! Вечером мы завершим это грязное дело. Но до отъезда вашего отца старайтесь держаться от меня подальше. И не встречайтесь мне лишний раз – слишком велико искушение рассказать ему все! – она снова гневно сверкнула глазами, резко повернулась и быстрыми шагами пошла к особняку.
Генрих еще раз посмотрел на укус, опустился на обломок колонны и устремил отрешенный взор на темную зеркальную гладь пруда.
«Маленькая хищница! – почти с восхищением подумал он. – Сколько же она проглотила крови? Надеюсь, что недостаточно… В противном случае у малышки могут быть очень, очень большие неприятности. Намного хуже ее «беременности». Будем верить, что все обойдется…» – Генрих попытался отогнать от себя беспокойные мысли.
Он поднял плоский камешек и пустил его вдоль водной глади. Голыш запрыгал по ней, образуя ровные круги, расходящиеся во все стороны. Генрих задумчиво проследил за ним взглядом, и когда тот наконец с громким плеском утонул, не торопясь пошел к дому.
Глава 9
Екатерина почти бежала по парку. Ее сердце бешено колотилось, в горле стоял комок и не давал дышать. Девушка начала задыхаться. На ступенях особняка она остановилась и судорожно глотнула воздух. Она чувствовала слабость, голова кружилась, а в висках стучало. Екатерина оглянулась по сторонам, а потом бесшумно, как воровка, осторожно открыла дверь и проскользнула в дом.
Оглядываясь, чтобы не попасться кому-нибудь на глаза, особенно старому барону, она опасливо кралась по коридору и лестнице, вздрагивая при каждом шорохе или скрипе. Екатерина пугалась собственной тени, а ее тихие шаги раздавались в ушах громким эхом.
Наконец она добралась до своих комнат и заперла дверь. Здесь она смогла дать волю чувствам. Девушка упала на кровать, зарылась головой в подушку и разрыдалась в голос. Плакала она долго. Ей было жалко себя, старого барона, которого она так коварно обманула, Андрюшу, которого теперь не увидит.
Она оплакивала свой позор и свою утраченную честь, будто и правда была беременна от Генриха. Ей казалось, что все уже знают о ее участии в грязной афере. Екатерина чувствовала себя слишком безнравственной и очень несчастной.
«Как же прав был Алеша! Как я могла пойти на поводу у этого мошенника и подлеца! Какая я дура! Милый, милый Алеша, он, возможно, поверит мне и поймет! Он сможет утешить меня и скажет, как правильно поступить… Надо поговорить с ним… Нет, нет, нельзя! Он, конечно же, вызовет Генриха на дуэль, и этот гнусный тип убьет Алексея. Что же делать, как из этого выбраться, с кем поделиться и попросить совет? Как хорошо начинался день, и как теперь все ужасно. Зачем, зачем я на это согласилась? Чего мне не хватало? Захотела легких денег! Дура, вот дура! Я же знала, что собой представляет этот прохвост! Ну почему я ему поверила? Так меня оклеветать в глазах барона! Я – одна из его любовниц! Да еще и беременная! Смешал меня с грязью! Как же я его ненавижу!» – ее мысли лихорадочно метались и искали выхода.
Запоздалое раскаяние было бесполезно и не приносило облегчения. Безысходность сменялась злостью, а злость жалостью. Ненависть к Генриху была так велика, что хотелось его убить. Нет, не убить, искалечить… Чтобы он долго мучился…
У него нет ни малейшего понятия о порядочности. Для него честь девушки – пустые, ничего не значащие слова. Да и откуда ему знать, как это важно для Екатерины? Она для него никто и ничем не лучше продажных женщин, с которыми он развлекается.
И он прав – она же согласилась принять его план и взять деньги. Так что она такая же, как этот негодяй – обычная аферистка, жадная и бесчестная.
Слезы не унимались, отчаяние тоже. Мысли в голове путались. Сколько времени это продолжалось, девушка не знала. Наконец она села на кровати, попыталась успокоиться и мыслить без эмоций и разумно, насколько это было возможно в данной ситуации.
Генрих сказал, что барон не гневается. Значит, их подлый план удался. И Генрих прав – Рубикон перейден. Уже ничего не изменить. Надо доиграть до конца. Главное – это выдержать.
А потом она найдет способ загладить свой ужасный поступок перед бароном. Ну а Генриха она будет презирать и ненавидеть всю жизнь. До мести она не опустится, нет, это ниже ее достоинства. А деньги этого гада возьмет – хоть какая-то компенсация за ее позор и унижение.
Екатерина пошла в ванную комнату. Девушка посмотрела в зеркало и ужаснулась – веки опухли от слез, лицо было бледно и покрылось красными пятнами. Ее всю трясло. Волосы растрепались и торчали в разные стороны. Она походила на кикимору или бабу-ягу.
Но внешний вид сейчас меньше всего волновал девушку. Ей хотелось спрятаться от окружающего мира, а это было невозможно. Надо было двигаться дальше, хочет она того или нет, ведь жизнь продолжалась.
Екатерина наполнила ванну горячей водой и налила успокоительный настой из трав. В помещении терпко запахло жасмином и гвоздикой. Затем щедро насыпала порошка, который когда-то готовила сама для придания сил и свежести и легла в ванну, чтобы согреться и набраться сил.
Слезы непроизвольно продолжали бежать по щекам. Каждый раз, когда девушка начинала жалеть себя, она снова начинала плакать тихо и безутешно. Минуло много времени, вода в ванне остыла, но Екатерина пришла в себя и хоть немного успокоилась.
На душе у девушки было по-прежнему скверно. Она не могла без отвращения думать о Генрихе. Но и себя она не переставала винить, ведь ее никто силой не принуждал соглашаться. Она прекрасно отдавала себе отчет, что это неправильно.
Конечно, девушка не могла предположить, что все так обернется. Но не трудно было догадаться, что что-то может пойти не так. А теперь поздно искать себе оправданий, время вспять не повернешь…
Екатерина оделась и начала приводить себя в порядок. Глаза красные, как у вампира, с этим ничего поделать нельзя. Пятна на щеках почти прошли – помог освежающий настой, но необыкновенная бледность заливала лицо.
