– Сначала Егор его разрядит. – Она протянула револьвер Егору. – Вот так. И не делай глупостей – не смей никому вредить.
Она отдала Алексею кинжал, а Егор вернул ему револьвер.
– До свидания, Катя, надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Но как бы то ни было, ты можешь рассчитывать на меня. Я твой верный друг, им навсегда и останусь. – Алексей был оскорблен в своих лучших чувствах.
Он вышел, а у Екатерины остался неприятный осадок в душе. Ей было тревожно.
– Думаю, он не успокоится, – сказала она Егору, которому начала доверять. – Как бы чего не натворил …
Глава 17
Выйдя из Министерства, Генрих отправился на завод, отдать некоторые распоряжения. Потом он сможет спокойно поговорить с Екатериной. Разговор будет долгим и сложным, и не надо, чтобы их отвлекали посторонние дела.
Не успел барон подъехать к воротам и выйти из автомобиля, как заметил Алексея. Тот стоял, прислонившись к забору и скрестив руки на груди. Судя по его тоскливому виду, стоял он тут уже довольно долго. Увидев фон Берга, Алексей встрепенулся и решительно шагнул к нему. Стало очевидно, что он поджидал именно Генриха.
Преданный друг Екатерины не мог успокоиться просто так.
– Вы оскорбляете своим недостойным поведением и грязными ухаживаниями порядочную девушку, – громко и горячо начал молодой человек. – Вчера вы вели себя недопустимо грубо и с ней, и со мной.
– Я никого не оскорблял. Вас уж точно. Но извините, если задел ваше самолюбие. – Генрих понял, к чему идет дело.
– Я вызываю вас на дуэль! – Алексей дерзко смотрел барону в глаза.
– Да когда ж вы угомонитесь! Вы хотя бы дворянин? – Генрих смерил Алексея презрительным взглядом. Досаде барона не было предела.
– Да, не сомневайтесь! Я потомственный дворянин – Алексей Михайлович Вишняков! А вы трус и грязный негодяй! Вы отказываетесь принять мой вызов? – Алексей был готов дать барону пощечину.
Но тот предусмотрительно достал из машины тяжелую трость. Ему вовсе не хотелось участвовать в банальной драке на глаза своих подчиненных.
Громкий голос Алексея привлекал зевак. Случайные прохожие и работники завода останавливались и с интересом наблюдали за происходящим.
– Ладно, хотите дуэли – извольте. Поскольку я перед вами извинился, а вы извинениям не вняли, выбор оружия за мной, и я выбираю сабли. Устраивает?
– Вы еще бесчестный и лукавый мерзавец. Но я согласен. Вечером я пришлю к вам секунданта. А завтра на рассвете будем драться. И выбор места останется за мной!
– На рассвете? Все как в дешевом романе… – в голосе фон Берга звучала насмешка. – Ну хорошо, и покончим с этим. Ваш секундант найдет меня в поместье. Вы меня отвлекаете от важных дел и просто надоели.
Генрих стремительно вошел в контору и принялся раздавать поручения, стараясь разобраться с делами как можно быстрее. Навязчивость Алексея уже не просто раздражала его. Он начал опасаться, что непредсказуемые глупости молодого человека невольно навредят Екатерине.
Выполняя поручения отца, он прошелся по цехам. Гул и скрежет работающих станков и механизмов ненадолго прервали его тревожные мысли. Он разговаривал с мастерами, слушал их отчеты по графику проведения работ и сверял с бумагами, которые оставил ему отец.
К нему обратились с несколькими просьбами, и он обещал их рассмотреть немедленно или в ближайшее время. Некоторые проблемы он сумел решить сразу.
На какое-то время он почти забыл о Екатерине.
Генрих вернулся в контору и прошел в свой кабинет. Стараясь сосредоточиться на работе, он разбирал бумаги, разложенные на большом дубовом столе. Но его мысли были далеко.
Наконец Генрих раздраженно бросил очередную папку с документами на зеленое сукно стола и устало опустился в кресло.
Раздался телефонный звонок.
Генрих почти ожидал его. На другом конце провода мягкий и вкрадчивый женский голос произнес:
– Пригласите к аппарату Генриха Александровича…
– Полина! Только что думал о тебе!
– Не верю, – в голосе женщины проявились капризные нотки. – Мы не виделись вечность, ты совсем забыл меня. Даже не звонил. Я и сейчас случайно нашла тебя – в конторе нет, на квартире нет, в поместье нет. Где ты все время пропадаешь? Я скучаю и жду… Томлюсь и изнываю от страсти… Мой жестокий и бессердечный барон!
– Ну, не гневайся понапрасну! Отец уехал, и вся работа свалилась на меня. Бегаю по цехам, как простой рабочий. Устал и хочу тебя увидеть. И не только увидеть… Грежу о тебе и тоже очень жду встречи.
– А я уж думала, ты увлекся еще кем-то, ветреник… Слышала, Розенфельд мечтает видеть тебя своим зятем. В свете только и разговоров, что о званом ужине в вашем поместье. Говорят, у Эвелины было умопомрачительное парижское платье…
– Не заметил… – искренне ответил Генрих.
– Был полностью поглощен его обладательницей? – язвительно поинтересовалась Полина, и в ее голосе послышалась легкая издевка.
– Неужели ревнуешь? Это к Эвелине то? Зря… Мечты дорогого банкира останутся при нем.
– Ну, от такого повесы, как ты, можно всего ожидать…
– Я повеса, но не слепой. Хорошего же ты обо мне мнения, – с усмешкой отозвался барон.
– Да уж, девицу Розенфельд вряд ли можно считать лакомым кусочком. – Полина звонко рассмеялась чистым серебристым смехом.
– Смеешься над моими проблемами? Меня надо пожалеть, а не насмехаться. Я так по тебе скучал…
– Значит, ты все-таки скучал? Когда, когда ты приедешь? – продолжала она томно и с придыханием.
– Не дразни меня, – шутливо попросил Генрих. – Приеду завтра вечером. Раньше не смогу.
– Приезжай сегодня! Нет, немедленно! – она настаивала, и ее страстный голос обещал бесконечное блаженство. – Я буду очень ждать…
– Прости, только завтра. Тем желаннее будет встреча…
– Ты стал невыносим… Думаешь только о делах… – в ее голосе звучала досада, которую она даже не пыталась скрыть. – Работа для тебя важнее всего, даже важнее, чем я!
– Ну, надо же мне зарабатывать на твое содержание, – насмешливо и несколько раздраженно ответил Генрих. – Не сердись… Завтра мы все исправим, обещаю…
– Хорошо, мой несравненный и великолепный барон, до завтра! Буду с нетерпением ждать.
Генрих поймал себя на мысли, что в свете последних событий он почти не вспоминал о Полине. Раньше такого с ним не случалось. Что бы ни происходило, у него всегда оставалось время для любовницы. Несколько дней разлуки с ней казались вечностью. Но не теперь. Что-то поменялось.
Фон Берг подумал о том, что невольно сравнивал ее и Екатерину. Сравнивал в мелочах – изгиб губ, взгляд, интонация голоса. Почему он это делал? Он не мог ответить.
