Значит, пора звать подкрепление! Он связался по радио с Дейвом Чином, который служил на «Транспеннинском экспрессе» механиком, и попросил прийти как можно скорее.
Дейв Чин не все время находился в Хаддерсфилде, он обслуживал всю сеть дорог и появлялся там, где для него были какие-нибудь мелкие поручения – настоящая железнодорожная фея-крестная. Он бывал в Дьюсбури, Стэйлибридже, Лидсе и Манчестере, и нередко заглядывал в Хаддерсфилд. С Феликс он впервые встретился на платформе 1, когда она сидела в лейке, высунув наружу голову – и они влюбились друг в друга с первого взгляда. С того дня всякий раз, как Дейв приезжал в Хаддерсфилд, он первым делом заходил к Феликс; выяснилось, что она от него тоже без ума. Она ко многим ласкалась, но к Дейву как ни к кому другому. Он брал ее на руки, и она тут же переваливалась на спину и лежала, свесив голову в одну сторону, а задние лапы в другую, чтобы он щекотал ее или почесывал животик. Так он ее и носил по станции, развалившуюся у него на ладони, а она, разомлев от удовольствия, ни на что не обращала внимания.
– Феликс, – в шутку стыдила ее Энджи Хант, покачивая головой, – ты ведешь себя совершенно неприлично!
Поэтому когда Дейв Руни сказал Дейву Чину, что Феликс потерялась, механик был готов помочь, чем только сможет. Бригадир поделился с ним опасениями, что она залезла в заросли терновника и не может выбраться, и Дейв Чин решительно засучил рукава и приступил к делу.
– Сейчас, – сказал он, – мы тут все расчистим.
Дейв был человек серьезный, мускулистый, с обветренным лицом и густой светлой шевелюрой. Мускулы ему в тот день пригодились: он аккуратно срубил разросшиеся станционные кусты и под каждый заглянул, не сидит ли там черно-белая кошечка. Но все кусты были обрезаны, а Феликс так и не нашлась.
Время шло, и Дейв Руни закончил смену. После обеда дежурил Билли. Дейв отчитался обо всех происшествиях, и самым важным событием была пропажа Феликс. Его старший товарищ был удивлен и недоволен: надо же, устроили такой переполох из-за кошки! Да куда она денется…
Но час проходил за часом, Билли тоже осмотрел станцию, закончил обход и понял, что был неправ. Феликс не показала даже усика.
Солнце село, ночь накрыла станцию холодным покрывалом. Билли невольно начал тревожиться. Он часто ворчал по поводу Феликс, как и по любому другому поводу, называл кошку «блохастой», «никчемным животным» или просто «эта ваша кошка», но за обидными словами всегда прятал теплое отношение к Феликс. Ему вовсе не хотелось ее потерять.
Станционные часы как всегда безупречно отмеряли время, и вот уже восемь вечера, приехала Энджел, которой пора было заступать в ночную смену. Билли знал, как она будет волноваться, когда узнает, что случилось, и начал осторожно, чтобы смягчить удар:
– Энджи, ты только не паникуй…
Но, услышав новости, Энджи все-таки запаниковала. Она вскочила и принялась шагать из угла в угол.
– А ты искал? – допытывалась она. – Хорошо искал?
– Искал, Эндж, – ответил он.
– А под пустым вагоном на втором пути смотрел? Она ведь его любит, иногда под ним прячется…
– Я знаю, Эндж, – сказал Билли. Места, где Феликс любила прятаться, все знали, как свои пять пальцев. – Я там смотрел.
– А на велосипедной парковке?
– Смотрел.
– А в душевой?
– Везде смотрел. Ее нигде нет. Она пропала.
У Энджи вдруг отчего-то перехватило горло, а глаза защипало от слез.
– Да никуда она не денется, Эндж. Проголодается и придет обратно, все кошки так делают.
– Но раньше она никогда так надолго не уходила, – сказала Энджи дрожащим голосом и села, потому что ноги ее не держали. Бедный, бедный котеночек!
Хорошо хоть, что ей об этом рассказал Билли. Они так долго работали вместе, что при нем не страшно было потерять самообладание. Бригадир не может дать волю чувствам, когда он на станции: он должен подавать пример, решать вопросы, принимать меры, а вовсе не лить слезы. Но Билли всегда ее понимал. Энджи знала, что иногда ей бывает очень трудно выразить свою мысль; но если они с Билли вместе сидели на каком-нибудь совещании и она не могла объяснить, что имеет в виду, Билли обычно, откашлявшись, говорил: «Мне кажется, Энджи хочет сказать, что…» – и ни разу не ошибся. «Да-да, вот именно», – соглашалась Энджи, а он грубовато кивал, дескать, не благодари, но все равно знал, что она ему благодарна.
Билли стал собираться домой. Он подошел к Энджи и положил ей на плечо крепкую, обветренную руку.
– Я уверен, она скоро появится, – сказал он.
Он ушел, и совершенно удрученная Энджи осталась в дикторской одна. Работать не было никакого желания, да и никакой возможности, ведь все ее мысли вращались вокруг Феликс: как она там, во тьме зимней ночи?
Кто знает, что случилось? Вдруг ее кто-нибудь забрал? Или она решила, что трудовой жизни с нее хватит, и уволилась? А вдруг – только не это! – забрела на рельсы и попала под экспресс? Билли сказал, что Дейв Чин, который прошел курсы безопасности на путях и ходил в оранжевом светоотражающем комбинезоне, как все, кому разрешено спускаться на рельсы, искал Феликс по всей дороге и не нашел, но все равно… Вдруг она забрела в какой-нибудь тоннель? Ей ведь еще и года нет! Энджи так изводилась от тревоги, что ей было физически нехорошо.
Каждая минута тянулась, словно час. Когда через десять таких «часов», в десять минут девятого, зазвонил бригадирский мобильный телефон, Энджи была уже в полной панике.
– С-станция Хаддерсфилд, – сказала она в трубку, чуть не плача.
– Станция, вот как, – ответил мужской голос, словно что-то внезапно понял. – А я работаю в пиццерии «Домино».
«В пиццерии? – подумала Энджи. – Мы же не заказывали пиццу!»
Но тут мужчина сказал:
– Кажется, у нас тут кое-что ваше…
Энджи перевела дыхание.
– Случайно, не черное с белым? – весело спросила она.
– Точно! – засмеялся собеседник.
Вопросов не осталось. Энджи все бросила – станция подождет, с работой подстрахуют товарищи, – помчалась на парковку и вскочила в машину. «Подумать только, – думала она, – в пиццерии! Но как же ты туда добралась, кошечка?»
Дело в том, что пиццерия «Домино» находилась довольно далеко, возле кольцевой улицы, которая идет вокруг центра Хаддерсфилда и на которой всегда полно машин. Феликс никогда не замечали в тех краях, обычно она гуляла в одиночестве лишь по платформам 1 и 2. Либо она перешла через пути – раньше она такого не делала и до сих пор спасалась бегством, когда к перрону подходил поезд, – либо, выбравшись в город, перешла несколько улиц с оживленным движением. Или кто-нибудь ее туда отнес…
Но сейчас было неважно, как Феликс туда попала, главное, что выяснилось, где она. Резко затормозив у пиццерии, Энджи вбежала внутрь. Феликс сидела в уголке, ела какое-то угощение и наслаждалась дивным запахом жарящейся пиццы; она посмотрела на Энджи, моргнула и тут же встала, словно только и ждала, когда ей подадут машину.
