Одним декабрьским днем ей вздумалось поохотиться на кроликов. Она отправилась к концу платформы 2, остановилась, принюхалась и замерла в ожидании. Кролики не заставили себя ждать – бурые с белым, они скакали в траве возле путей, а рядом зиял вход в тоннель. Феликс припала к земле, вся натянутая, как струна, ловя каждый звук, каждый запах. Медленно-медленно она шагнула вперед и стала красться вниз по скату рампы прямо к месту кроличьих игр.
Железнодорожники, глядя на нее издали, качали головами. «Не видать тебе этих кроликов, как своих кошачьих ушей, Феликс», – думали они, но это никогда ее не останавливало. Она развлекалась! Держа нос у земли и виляя задом в воздухе, она спускалась так сосредоточенно, будто поймать кролика было вопросом жизни и смерти. Ближе и ближе, ниже и ниже – и вот железнодорожная кошка оказалась возле самых рельсов. Она почти ушла с платформы и явно не подозревала, насколько это опасно.
К счастью, за ней наблюдали так же зорко, как она за кроликами. Машинист поезда, стоявшего на платформе 1, подозвал станционного диспетчера и окликнул его из окна кабины.
– Видите, что кошка вытворяет? – он показал на Феликс, которая изображала великую охотницу на самом краешке рампы. – Как бы ее не задавило таким манером, – он принял решение. – Не стану я рисковать. Пока она там, поезд никуда не пойдет!
В тот день на станции работал Крис Бриско, почетный дедушка Феликс, и видел, какой переполох поднялся из-за кошки. Сколько суеты! Как она всех встревожила! Она беззаботно играет в прятки с кроликами, а поезд не может выйти с вокзала, пассажиры недоумевают, и целая бригада железнодорожников пытается решить проблему. Феликс парализовала работу станции. Скорее всего, услышав, как заводится двигатель локомотива, она бы со всех ног кинулась домой, но машинист так боялся задавить всеми любимую станционную кошку, что не желал сдвинуть поезд ни на дюйм.
В конце концов Фелкс наигралась и взбежала по скату обратно на безопасную платформу, даже не заметив, сколько беспокойства причинила людям. Поезд взревел, машинисту подали сигнал отправляться, и станция снова заработала в обычном режиме.
– Кого указывать ответственным за простой? – недовольно спрашивали друг у друга сотрудники, заполняя формы, ведь о каждой задержке полагалось официально отчитываться.
Все взгляды устремились на небольшую черно-белую кошку.
– Феликс! – сказали они хором.
Глава 15. Первая разлука
За исключением того первого и единственного случая Феликс не мешала работе станции. Как любой котенок, она проверяла, можно ли нарушать запреты, резвилась и безобразничала – но несомненно становилась взрослее. Синий детский ошейник сделался ей тесен, так что Энджи Хант к Рождеству купила ей новый, розовый с блестками, в котором Феликс выглядела очень нарядной. Ошейник идеально подходил к розовому медальону-сердечку. Феликс была готова к Рождеству во всей красе.
Железнодорожникам пришлось задуматься, где ей впервые в жизни встретить этот праздник. Станция Хаддерсфилд работает двадцать четыре часа в сутки почти триста шестьдесят пять дней в году, но на Рождество и следующий за ним день всегда закрывается. О том, чтобы оставить Феликс в выходные одну на пустом вокзале, не могло быть и речи, поэтому Энджи спросила сотрудников, не согласится ли кто-нибудь забрать кошку на Рождество к себе домой.
Она бы и сама ее с радостью приютила – хотя шутила, что назад бы Феликс не вернулась, Энджи бы оставила ее себе навсегда! Но это было невозможно, потому что у ее дочери была астма. А поскольку большинство коллег держали собственных кошек, оказалось совсем непросто найти дом без кошки, куда бы Феликс согласились взять. В конце концов вызвался один из бригадиров, Энди Дайсон, и Феликс встретила свое первое Рождество по-домашнему, в семейной обстановке.
Гарет накануне праздников закончил смену с приятной мыслью, что Феликс останется в надежных руках. Ему ужасно хотелось забрать ее к себе, но он понимал, что Космо будет против. Он хотел бы проводить с Феликс как можно больше времени и еще по одной причине: Гарет Хоуп, столько лет отдавший Хаддерсфилду, наконец нашел новую работу. Он должен был проститься со станцией в пятницу, 6 января 2012 года.
Всю осень у Гарета не шли из головы предостерегающие слова Билли. В итоге молодому диктору помог Пол, начальник станции. Он знал, что тот учился на программиста, и спросил, не хочет ли Гарет применить свой опыт, чтобы улучшить систему оповещений. Вот так и вышло, что Гарет принял участие в разработке новой программы для оповещений, которую внедряла компания. Для этого ему пришлось бывать в центре управления поездами и ездить в Лестер испытывать новую систему. В ноябре в центре управления образовалась вакансия, и туда назначили Гарета – может быть, отчасти потому, что он недавно занимался там программой. Ему предстояло стать аналитиком информации о пассажирах и работать около станции Манчестер Пикадилли – великолепная возможность проявить себя и проверить свои умения.
– Ты молодчина, – сказал Билли, когда об этом узнал. Он не улыбался, это было бы уж слишком. Он вообще не улыбался, такой уж у него был характер. Но одобрительно посмотрел на Гарета и кивнул седеющей головой. – Поздравляю, – просто сказал он.
Вообще-то Гарет был уверен, что готов двигаться дальше, но в последнюю неделю на работе его охватили сомнения. Он не отпускал от себя Феликс и требовал, чтобы она всю смену проводила рядом с ним в тесной дикторской; она не возражала. Гарет понравился ей с первых дней на станции, они были лучшими друзьями.
В ту неделю все делалось последний раз. Последний раз Гарет пинал ей по коридору плюшевого медведя. Последний раз брал с собой на обход. Последний раз подносил микрофон, а она презрительно отворачивалась, словно говорила: «Нет, дружочек, это твоя работа. Я такой ерундой не занимаюсь, я не кто-нибудь, а станционная кошка». Гарету не верилось, что больше он не будет проводить с ней по восемь часов почти каждый день. Конечно, можно было приезжать повидаться, он так и собирался делать, но прежним тесным отношениям пришел конец.
За полгода на станции рядом с Феликс его рабочая жизнь преобразилась. Кошка радовала его, что бы ни происходило – хоть рейсы отменят, хоть Пол рассердится или просто пропадет настроение общаться с сослуживцами; с Феликс ему всегда было хорошо. Садишься с кошкой в дикторской, и жизнь прекрасна. Так же относились к ней и остальные.
– По-моему, она самая приятная наша сотрудница: никогда не ноет, – признался Гарету один из коллег. – Она совсем как человек, только с людьми обычно труднее поладить.
– С ней мы заметно подобрели, – соглашалась Энджи.
В последнюю неделю Гарет в конце каждой смены старался приласкать кошку. Он знал, что ей предстоит большое будущее, и, думая о своей жизни после Хаддерсфилда, ощущал некоторую гордость, что Феликс появилась на станции при его непосредственном участии. Не зря он рисовал плакаты и сочинял воззвания. Пусть платформы так и не сделали резиновыми, а лестницы не заменили детскими горками, зато станционная кошка в Хаддерсфилде появилась – разве это не самое прекрасное наследство, которое он оставляет своим преемникам? Гарет чувствовал, что служил здесь не зря.
