Пятница, 6 января 2012 года, наступила стремительно. Подходило к концу последнее дежурство Гарета. Он закончил обход, попрощался с коллегами на кассе и в зале. Они с Энди тепло и крепко пожали друг другу руки.
– Не забывай нас, простых тружеников, – сказал ему Энди. Гарет, переходя в главный офис, теперь будет участвовать в принятии решений, от которых зависит жизнь на станции.
– Не забуду! – пообещал Гарет. Друзья улыбнулись друг другу; им грустно было расставаться, но обоих утешала мысль, что они будут часто общаться по работе. Впрочем, таких безудержных полетов фантазии, как в Хаддерсфилде, было уже не повторить.
Гарету становилось все грустнее. Он зашел обратно в дикторскую, чтобы взять портфель и поехать домой на поезде, который через несколько минут должен был отправиться с первого пути. Мартин уже заступил на смену и сидел в комнате, а с ним Энджи и Анжела; и Феликс, разумеется, тоже пришла его проводить.
– Ну, что… – буркнул Гарет.
Он нагнулся и взял на руки Феликс, свою верную подругу. Она привыкла, что он возится с ней каждый вечер, и не понимала, что этот раз – последний, зато Гарет понимал. Слезы подступили к глазам.
Феликс, сидя у него на руках, приподнялась и поставила передние лапы ему на грудь. Они посмотрели друг на друга, она – зелеными глазами, он – синими, затем Гарет официально пожал ей лапку. Он прощался со своей самой необыкновенной коллегой.
– Счастливо, кошечка! – сказал он и удивился, что при этих словах его голос дрогнул. Анжела Данн у него за спиной расплакалась. Гарет не знал, что еще сказать Феликс. Словами было невозможно выразить, как она ему помогла, как вдохновила снова поверить в себя. – Спасибо, – только и сказал он, увидел, как ее огромные зеленые глаза чуть увлажнились, и внезапно сам не смог сдержать слез.
Дверь закрылась с легким стуком – Энджи Хант тоже не нашла слов и просто выбежала из комнаты. Но пока она выходила, из-за двери донесся другой звук: пришел поезд Гарета. Раздался сигнал открывающихся дверей, и Гарет понял, что медлить больше нельзя.
Он последний раз сжал кошку в объятиях, поцеловал в макушку и бережно посадил на пол дикторской. Последний раз почесал ее за ухом – она подставила голову, словно пыталась оттеснить его обратно, – а потом бегом кинулся на поезд. Двери закрылись, вагон качнулся; Гарет смотрел невидящим взглядом в окно на знакомую станцию, а поезд уносил его прочь от его подруги Феликс.
Гарет решил, что незачем стыдиться слез. Разве можно не заплакать, расставаясь с такой кошкой, как Феликс?
Глава 16. В ночную смену
– Чем сегодня займемся, Феликс? – спросила Энджи Хант у черно-белого котенка, который уже превратился в довольно крупную кошечку; Феликс в ответ посмотрела так, будто прекрасно понимала каждое слово. – Пойдешь со мной?
Феликс встала: пойдет, конечно. И они вдвоем отправились на обход.
С тех пор, как ушел Гарет Хоуп, Феликс еще теснее подружилась с бригадирами. Общались они в основном в ночную смену. Железнодорожники по очереди дежурили ночью, когда на станции все затихало, а большие входные двери были крепко заперты. А той холодной зимой 2012 года Феликс не всегда выходила посреди ночи на пустые платформы – нередко вместо этого она оставалась с Энджи в тепле, в бригадирской, где Энджи работала за компьютером. Бригадиру приходится делать много всего, в том числе вести бухгалтерию, подсчитывать выручку, заниматься продажами, и обязанности Энджи в ночную смену часто требовали от нее полной сосредоточенности.
Но разве Феликс позволит кому-нибудь сосредоточенно поработать! Она садилась на стол.
– Что тебе, моя радость? – рассеянно спрашивала Энджи, не отрываясь от какой-нибудь ведомости на экране.
Феликс поднимала лапку в белоснежной перчатке и тихонько трогала Энджи за локоть, словно хотела сообщить что-то очень, очень важное.
– Что, моя хорошая? Чего ты хочешь? – Энджи поворачивалась к кошке, и та трогала ее снова, чуть более решительно. – Тебя погладить?
Феликс прижималась к Энджи, потом тянулась вверх и трогала ее за нос – разумеется, спрятав когти, бархатной подушечкой лапки.
– Прекрати, – Энджи потирала нос. – Мало ли, где ты своими ногами ходила.
Она отворачивалась обратно к экрану, но скоро лапки опять принимались ее тормошить. Потом внезапно Феликс перекатывалась на спину, раскинувшись по столу.
– Все понятно, – говорила Энджи, – тебе пузико почесать, да?
Она протягивала руку и гладила Феликс по пушистому белому животу, а Феликс блаженно подергивала хвостом туда-сюда, свесив его со стола.
– Феликс, – через пару секунд говорила Энджи, – ты в курсе, что у меня вообще-то дела? Мне работать надо.
Но на ближайшие несколько минут станционная кошка Феликс была настроена заменить своему начальству всю бригаду. Хвост ходил из стороны в сторону, виляя по-собачьи.
Джин Рэндалл из кассы считала, что Феликс запуталась и плохо понимает, кто она такая. Других кошек на перронах не встречалось, а вот собак, которых возили поездом в короткие поездки, она видела немало. Они виляли хвостами от радости – Феликс тоже. Они послушно трусили следом за хозяевами, держась у ноги, – Феликс тоже. Они выполняли команду «Сидеть!», особенно если за это угощали, – Феликс тоже. Она словно считала себя щенком.
Любимое развлечение у нее тоже было как у собачки: в ночную смену она обожала бегать наперегонки. Обычно ее вызывал на состязание бригадир Энди Кроган. Глубокой ночью, когда станция делалась безлюдной, невозможно было устоять перед пустыми просторами платформы 1. Если Энди, возвращаясь с обхода, заставал на лестнице Феликс, он становился рядом с ней, словно соперник на беговой дорожке.
– Феликс, проверим, кто быстрее добежит обратно? – серьезно предлагал он. Служебный вход был на другом конце платформы, не близко, можно успеть разогнаться. – Ну как, надеешься меня обогнать?
Феликс в ответ окидывала его презрительным взглядом и словно говорила: «Да что ты о себе возомнил?» Она вставала, Энди чуть нагибался, и они смотрели друг другу в глаза.
– На старт, внимание, марш! – кричал Энди, и они с Феликс мчались по пустой платформе к служебному входу. Феликс это обожала, неслась со всех своих коротеньких лап – и получалось довольно быстро. Она не зря так много спала – просыпалась она такой энергичной, что коллегам не было бы покоя, если бы они не помогали ей тратить излишек сил. Ей, как и раньше, бросали бурого медведя, чтобы она за ним гонялась, а иногда кидали по коридору лакомство, и она мчалась, будто спецназовец в атаку, настигала добычу и расправлялась с ней одним боевым приемом, и облизывалась. Потом она высовывала язык, словно говорила, запыхавшись: «Ну, я готова продолжать!» Тогда ей кидали следующий кусочек, и Феликс снова с топотом бежала по коридору.
