Преодолев её в несколько шагов и поднявшись на второй этаж, он убедился — монстр не устроил погони, и только потом, прислонившись к стене, отдышался.
«Трус. Какой же я трус», — поморщился он, коря себя. Где еще хранить виски, как не в продуктовой кладовой? Теперь задание Падальщиков было провалено — вернуться он не мог. А потому открыл дверь, ведущую в следующее помещение и прошёл туда.
Зал, представший перед ним, поразил Дэя. Глядя на просторное, светлое помещение, украшенное деревянные резными панелями и огромной хрустальной люстрой, он вспомнил, для чего изначально забрался в этот архив. Изобретение отца, вот истинная цель, а не какая–то бутылка. И теперь он стоял здесь, в Зале Учёного Совета Лиры, месте, где когда–то работал отец.
Книжные шкафы, покрытые пылью и паутиной, стоящие у стен, казались совсем не тронутыми временем. В центре стоял большой низкий стол, на гладкой поверхности которого была изображена подробная карта планеты — с континентами, морями и океанами. На меловой доске, занимавшей всю дальнюю стену, ещё можно было разобрать записи, выведенные рукой какого–то учёного. Странные механизмы из меди и латуни занимали место у окна. В углу справа стоял проектор для геротипических слайдов. А рядом, вокруг высокого камина, расположились полукругом кожаные кресла с пуфами и круглый глобус на деревянной подставке.
Подумать только, именно здесь велись дискуссии и расчёты по исследованию, которое должно было изменить мир. Труд всей жизни для Бертрама Ридда — отца Дэя.
Он подошёл к камину и рассмотрел висящие на стене геротипы, стерев с них пыль. Тридцать человек, тридцать выдающихся учёных — мужчин и женщин — были изображены на одной из них. Снимок был сделан в этом же зале, напротив книжных шкафов. Дэй быстро нашёл среди них отца — четвёртого с правого края в первом ряду. Мужчина выглядел совсем молодым — тогда ему едва исполнилось тридцать лет, и не было ни треугольной бороды, ни залысин. Лишь задор и надежда в глазах. Непривычно было видеть его в сюртуке с цилиндром, словно аристократа.
Решившись, Дэй аккуратно вытащил геротип из рамки и спрятал во внутреннем кармане жилета. Путь останется хоть какое–то напоминание об отце и доме, который у него когда–то был. Напоминание о счастливой семье…
Уходить из зала не хотелось. Здесь чувствовалась особая связь между прошлым и будущим. Между тем делом, которое являлось самым важным для отца, а теперь стало таким же важным для сына. Дэй прошёл к проектору, и, подёргав рычажки, понял, что тот ещё работает. Загорелась лампа накаливания, зашуршал механический моторчик, и на пыльном полотне появился первый слайд.
«Элизабет Шерри анализирует пробы, которые должны стать важной частью нашего исследования» — сообщала надпись рядом с геротипом молодой девушки со светлыми волосами. В белом халате, накинутом поверх платья, она работала за лабораторным столом. Фокус изображения сместился, и лицо научной сотрудницы выглядело расплывчато.
Следующий кадр: «За обсуждением насущных задач» — учёные собрались вокруг стола с картой. Эмоции на их лицах не позволяли заподозрить, что геротип был постановочным. Особенно яростным выглядел седовласый мужчина, под чьим сюртуком отчётливо выступал горб. Что–то знакомое было в его нескладной фигуре.
«Бертрам Ридд предложил формулу поглощения опасных соединений. Она будет использована при создании опытного образца». И вновь портрет отца, на этот раз в одиночку, на фоне меловой доски. Рукой, в которой был зажат кусочек мела, он указывал на сделанные им надписи.
«Вулф Лоран гордится честью ухаживать за книгами и свечами в свободное время от изысканий». На геротипе был уже знакомый сгорбленный учёный. Очень взрослый, он казался стариком по сравнению с остальными членами Совета Лиры. В руках мужчина держал зажжённую свечу и перьевую смётку для пыли. Из–за неровности зубов его улыбка больше походила на оскал.
По коже Дэя пробежал холодок. Он с ужасом оглядел растрёпанные волосы учёного, горб, кривые зубы. И вдруг понял, кем на самом деле являлся Хранитель.
Реальность мгновенно выдернула его из грёз о прошлом. Потрясённый ужасающим открытием, Дэй выключил проектор. Голова тут же закружилась, словно напоминая о еще не отступившей болезни. Чтобы не упасть, он ухватился за глобус, стоящий рядом. И только тогда понял, что его можно открыть.
Найдя задвижку и потянув её, Дэй откинул верхнее полушарие. Внутри глобуса оказался тайник, скрывающий курительные трубки, кисет с табаком и полный портсигар. Но самое главное там были две бутылки. А на бутылках надпись — «Грациано Малли».
Глава 6. Проект «Сент–Эрис»
Марлоу вернулся, едва Мари успела сесть обратно за столик и принять непринуждённую позу. В левой руке, под столом, она сжимала маленький ключ, а в правой, над тарелкой, держала вилку с наколотым кусочком персика.
— Не скучали, мадемуазель? — спросил мужчина с неприятной улыбкой, снимая со спинки стула пиджак, и просовывая руки в рукава. — А здесь, кажется, холодает…
Сердце Мари колотилось от страха, но все же она отложила вилку и улыбнулась в ответ, между делом отмечая, что зубы у напарника Ланфорда кривые, будто у крестьянина.
— Вовсе нет, — протянула она, наблюдая за тем, как он отодвигает себе стул и присаживается. — Я подумала том, что вы могли бы проводить меня до моего купе. Обед подходит к концу, как вы могли заметить.
Желая того или нет, Мари придумала план. Подобная авантюра могла бы получить достойную похвалу от Демиана — это было в его духе. Увы, он все ещё находился где–то далеко, а его сестре тем временем приходилось вести себя совершенно несвойственно для своего характера. Но только так можно было все выяснить. Главное — не попасться.
— Боюсь, мы с вами путешествуем разными вагонами, — сказал Марлоу и допил остатки шампанского из бокала, стоящего возле его грязной тарелки. — Кроме того, в ближайшее время мы с приятелями собирались посетить мужской клуб в библиотеке.
— Как же так, — притворно огорчилась Мари. — А мне казалось, что Ланфорд совершенно точно говорил о том, что мы с вами соседи. Я занимаю купе № 8, значит ваше должно находиться неподалёку. Видите, все просто — нам с вами по пути.
— Мадемуазель, — с едва заметной иронией проговорил мужчина, наклоняясь к Мари над столом, так, что она даже почувствовала лёгкое амбре, исходящее из его рта. — Вы едете в купе №8, а я — в семнадцатом. Как вы можете понимать, наши вагоны никак не могут быть рядом. Боюсь, вам придётся идти одной, без провожатого. Уверены, что не заблудитесь по пути?
Мари жеманно рассмеялась, подражая манере Катарины Соланж.
— Ох, что вы говорите, — насмешливо сказала она, прикрывая губы ладонью в кружевной перчатке. — Какая же я несообразительная! Прошу меня простить, месье Марлоу.
Спрятав кулачек с зажатым в нем ключом в складках пышной юбки, она поднялась. Марлоу тоже засобирался. Тучный джентльмен, с которым они беседовали несколько минут назад, вновь окликнул его.
