– Я подожду старосту.
– Ну-ну. Долгонько же тебе придётся ждать. Ладно, уйдёшь, когда захочешь.
Луч скользнул по полу, выхватив из темноты бледное и худое лицо Рика. Тот сморщился от яркого света, плотнее смыкая веки, но не проснулся.
– Сама уходи, когда заблагорассудится, а его оставь, – голос Пекаря сделался задумчивым. – Надеюсь, ты меня понимаешь? Решишь уйти – дверь открыта, но не для этого парня.
– Он просто несчастный больной… – испуганно начала Валона.
– Да? Как раз такие мне и нужны. Он останется здесь, заруби себе на носу.
Луч фонарика продолжал светить прямо в лицо спящему Рику.
Глава 5. Учёный
Профессор Селим Юнц уже целый год сгорал от нетерпения. Беда в том, что к нетерпению, сколько ни старайся, притерпеться нельзя. Скорее наоборот. Прошедший год научил его тому, что саркская бюрократия суеты не терпит. Особенно с учётом того, что государственными служащими были в основном уроженцы Флорины, подчёркнуто блюдущие своё достоинство.
Однажды Юнц поинтересовался у старины Абеля, транторского посла, прожившего на Сарке так долго, что, кажется, даже его ботинки успели пустить тут корни, почему саркцы позволяют работать в государственных учреждениях тем, кого искренне презирают.
Абель с прищуром посмотрел на него поверх бокала с молодым вином.
– Политика, Юнц, всего лишь политика. Утилитарная генетика пополам с саркской логикой. Сарк – крошечная, никчемная планетка, которая имеет вес только до тех пор, пока контролирует Флорину, этот неисчерпаемый золотой прииск. Вот почему каждый год они носятся по тамошним полям и деревням в поисках подающей надежды молодёжи и отправляют её на Сарк для обучения. Посредственности остаются на госслужбе заполнять бланки и шлёпать печатями, а по-настоящему умных возвращают на Флорину руководить посёлками. То есть назначают так называемыми старостами.
Профессор Юнц был прежде всего пространственным аналитиком, и смысла в словах Абеля не углядел. О чём не преминул тут же объявить. Абель ткнул в него корявым старческим пальцем. Зеленоватый блик содержимого бокала упал на ребристый, изжелта-серый ноготь, сгладив его цвет.
– Не быть вам управленцем, Юнц, сразу видно. Так что не обращайтесь ко мне за рекомендацией – откажу. Ну, посудите сами. Цвет флоринианской нации, оказывается, беззаветно предан Сарку, ведь пока они служат своим хозяевам, те холят их и лелеют. Стоит только повернуться спиной к Сарку, и их в лучшем случае ждёт возвращение к существованию обычного флоринианца, а оно, друг мой, ой как нелегко.
Посол одним глотком осушил бокал и продолжил:
– Кроме того, ни старосты, ни флоринианцы, оставшиеся на Сарке, не могут иметь детей, если не хотят потерять свой социальный статус. Даже от флоринианок. О браках с саркскими женщинами речь вообще не идёт. Следовательно, лучшие флоринианские гены непрерывно выводятся из обращения, так что со временем население Флорины будет состоять из дровосеков да водоносов.
– Но ведь тогда Сарк останется без чиновников, разве нет?
– Ну, это вопрос весьма отдалённого будущего.
Профессор Юнц припомнил этот разговор, сидя в приёмной министерства по делам Флорины и с нетерпением ожидая, когда падут бюрократические препоны, в то время как клерки-флоринианцы носились по бесконечному канцелярскому лабиринту.
Перед ним появился пожилой чиновник, состарившийся на служебной ниве.
– Профессор Юнц?
– Да.
– Следуйте за мной.
Табло со сменяющимся номером или беспроводной флюороканал были бы столь же эффективны, но там, где рабочая сила ничего не стоит, прогресс не востребован. Рабочая сила… Занятно, но ни в одном государственном учреждении Сарка он ни разу не видел работниц. Флоринианки не имели права покидать планету, исключения делались лишь для домашней прислуги, которой также было запрещено иметь детей. А о связях флоринианцев с саркианками и речи быть не могло, как сказал Абель.
Юнца жестом пригласили сесть к столу секретаря замминистра. Должность была высвечена на столешнице. Разумеется, ни один уроженец Флорины не мог подняться выше уровня простого клерка – неважно, сколько реальных нитей управления сосредоточивалось в их белых руках. Сам министр и его заместитель были, естественно, саркцами, и хотя Юнц вполне мог повстречаться с ними на каком-нибудь светском рауте, попасть к ним на приём в министерстве не было никакой возможности.
Он сел, изнывая от нетерпения: до цели оставалось всего ничего. Клерк внимательно изучал дело, переворачивая каждый исписанный убористым почерком листок так, словно там содержались все тайны вселенной. Он был довольно молод (видимо, недавний выпускник), светлокожий и светловолосый, как все флоринианцы.
Профессора Юнца охватил атавистический трепет. Сам он был очень смуглым уроженцем Либейра. В галактике было немного планет, подобных Флорине или Либейру, то есть населённых исключительно белокожими или чернокожими людьми. В основном преобладало нечто среднее.
Кое-кто из дерзких молодых антропологов выдвигал даже гипотезы, что население таких планет, как Либейр, принадлежит к иной, хотя и конвергентной, эволюционной ветви. Представители старой школы встречали в штыки теорию эволюции, в которой конвергенция видов приводит к возможности их скрещивания. Меж тем скрещивание происходило, следовательно, настаивали они, существовала некая планета-прародина, где люди уже делились на подгруппы с различным цветом кожи.
С точки зрения профессора Юнца, они просто сдвигали проблему в прошлое, не давая удовлетворительного ответа. Он нередко ловил себя на том, что обдумывает эту задачку. Легенды о каком-то давнишнем конфликте были почему-то характерны именно для «тёмных» планет. Например, либейрские мифы гласили о войне между людьми разного цвета кожи. Сам Либейр якобы был основан темнокожими беглецами, проигравшими сражение.
Когда Юнц покинул родину и улетел учиться в Арктурианский институт пространственных технологий, а затем приступил к работе, старые сказки выветрились у него из головы. Вспомнил он о них после одного удивительного случая. Дела занесли Юнца на древнюю планету Кентаврийского сектора, история которой охватывала неисчислимые тысячелетия, а язык был настолько архаичен, что наводил на мысль о мифическом «английском». Так вот, в диалекте этой планеты имелось особенное слово для именования темнокожих.
Зачем могло потребоваться специальное слово для людей с тёмной кожей? Ведь никто не изобретает названия для людей с голубыми глазами, большими ушами или кудрявыми волосами? Нет никаких особенных слов и для…
– Судя по записям, вы уже обращались в наш департамент? – прервал его размышления голос клерка.
– Да, сэр, обращался, – кисло ответил Юнц.
– Довольно давно?
– Да, довольно давно.
– Вы до сих пор пытаетесь найти пространственного аналитика, исчезнувшего… – клерк пролистал страницы, – …одиннадцать месяцев и тринадцать дней назад?
