В министерстве Тиренс с изумлением обнаружил, что существуют настоящие заговоры, против которых нужно бороться. Каким-то образом мужчины и женщины Флорины умудрялись создавать тайные общества. Обычно их исподтишка спонсировал Трантор. Изредка флоринианцы действовали самостоятельно.
Тиренс много об этом размышлял. Он был скуп на слова, вёл себя подчёркнуто корректно, но строй его мыслей остался неизменным. Нобилей он по-прежнему ненавидел. Отчасти потому, что в них не оказалось двадцати футов роста, отчасти потому, что ему запрещалось смотреть на их женщин, отчасти потому, что, прослужив нескольким начальникам, он сделал вывод: при всём своём высокомерии большинство нобилей умом не блещут.
Однако какая альтернатива у Флорины? Сменить глупых саркцев на глупых транторцев? А смысл? Ждать, что флоринианские поселяне сами со всем разберутся? Фантастическая наивность. Выхода не существовало.
Он обдумывал проблему годами. Студентом, мелким чиновником, потом старостой…
И вдруг особенные обстоятельства вручили ему невообразимый ответ в лице жалкого человечка, бывшего когда-то пространственным аналитиком, а теперь лепечущего о некой угрозе самому существованию Флорины.
Вокруг Тиренса раскинулись поля. Ночная морось заканчивалась, между тучами влажно поблёскивали звёзды. Тиренс глубоко вдохнул запах кырта – сокровища и проклятия Флорины.
Иллюзий он не испытывал. Он больше не староста, даже не свободный поселянин. Он – преступник в бегах, дичь, которой следует прятаться.
В голове билась одна и та же мысль: последние сутки в его руках находилось величайшее оружие против Сарка, оружие, о котором можно было только мечтать. На сей счёт сомневаться не приходилось.
Тиренс знал, что воспоминания Рика истинны. Тот действительно был пространственным аналитиком. Его подвергли психозондированию, едва не превратив в «овощ», но он всё равно вспомнил нечто чрезвычайно ужасное и важное.
Да, Тиренс в этом не сомневался.
Однако сейчас Рик находился в руках транторского шпиона, прикидывающегося патриотом Флорины.
Тиренсу сделалось горько. Разумеется, Пекарь – агент Трантора. Тиренс сразу его раскусил. У кого ещё в Нижнем городе найдутся лишние деньги на сооружение печки-обманки?
Рика нельзя отдавать Трантору, нельзя позволить им наложить на него лапу. Ради Рика Тиренс готов был пойти на любой риск. Впрочем, какие там ещё риски? Он уже обрёк себя на смертную казнь.
Над горизонтом просветлело. Надо было дождаться рассвета. У патрульных, разумеется, уже есть описание преступника. Чтобы засечь Тиренса, им понадобится несколько минут.
Однако в течение этих нескольких минут он останется старостой. И сможет сделать то, о чём даже сейчас не осмеливался подумать.
Через десять часов после разговора с сотрудником министерства Юнц вновь посетил Людигана Абеля.
Посол приветствовал его со своеобычной сердечностью, к которой примешивались некоторые угрызения совести. Во время первой встречи с профессором, состоявшейся почти год назад по стандартному времени, он не принял его историю близко к сердцу. Посла интересовало одно: пойдёт ли случившееся на пользу Трантору?
Трантор всегда занимал его мысли, и всё же Абель не был глупцом, слепо поклоняющимся звёздному скоплению или жёлтой эмблеме с изображением солнца и космического корабля, которую носили военнослужащие Трантора. Абель не был патриотом в примитивном понимании этого слова. Сам по себе Трантор ничего для него не значил.
Абель поклонялся миру. И чем дольше он жил, тем истовее поклонялся. Старея, он всё больше ценил бокал вина и послеобеденную дрёму, пропитывался духом негромкой музыки, дорогого одеколона и тишиной угасания в предчувствии смерти. Ему казалось, что схожие эмоции должны испытывать все люди. Те же продолжали затевать бесконечные войны. Насмерть замерзали в космическом вакууме, испарялись в атомных взрывах, гибли на осаждённых и бомбардируемых планетах.
Как же принудить их к миру? Ни увещевания, ни, тем более, образование тут не помогут. Если человек, сравнивая войну и мир, сознательно выбирает первое, разве смогут его убедить какие-то дополнительные доводы? Что способно обвинить войну красноречивее, чем сама война? Какая изощрённая диалектика обладает хотя бы десятой долей убедительности одного-единственного разбитого корабля, несущего страшный груз?
Следовал вывод: положить конец злоупотреблению силой можно только силой.
В кабинете Абеля висела карта Трантора, на которой отмечались случаи применения этой силы. Карта представляла собой прозрачное «яйцо» – наглядное трёхмерное изображение галактики. Алмазная пыль звёзд, тёмные и светлые пятна туманностей, а в самой сердцевине находились несколько красных искорок Транторской республики.
Вернее, не «находились», а «когда-то были». Пятьсот лет назад в Трантор входили всего-навсего пяток планет.
Карта была ретроспективной. Если указатель круговой шкалы стоял на отметке «ноль», в «яйце» светилось пять красных точек. Поворот верньера на одно деление соответствовал смещению на пятьдесят лет вперёд, и в окрестностях Трантора вспыхивал целый сноп алых искр.
Ещё десять делений – и прошло полтысячелетия, за которое кровавая лужа растеклась на половину галактики.
Красный цвет весьма причудливым образом стал кровавым. Сначала Транторская республика превратилась в Транторское содружество, а затем – в Транторскую империю. Путь этот был усеян выпотрошенными трупами, выпотрошенными кораблями и выпотрошенными планетами. Трантор делался всё сильнее; внутри алого пятна царил мир.
Теперь Трантор стоял на пороге нового превращения: из Транторской империи он готовился стать империей галактической. Красный цвет скоро поглотит все звёзды, и мир станет воистину всеобщим миром, Pax Trantorica.
Вот чего хотел Абель. Живи он пятьсот лет назад, четыреста или даже двести, – не задумываясь выступил бы против Трантора как гнездилища отвратительных, бесконечно жадных и агрессивных материалистов, безразличных к правам других, – далёких от идеальной демократии дома, хотя и зорко подмечающих «брёвна» в чужих глазах. Но всё это осталось в прошлом.
Абель служил не Трантору. Он служил всеобъемлющей цели, которую Трантор олицетворял. Поэтому вопрос «Пойдёт ли случившееся на пользу галактическому миру?» естественным образом трансформировался в вопрос «Пойдёт ли случившееся на пользу Трантору?».
К сожалению, в данном конкретном случае Абель не был ни в чём уверен, тогда как профессору Юнцу решение представлялось простым и очевидным: Трантор должен поддержать МПБ и наказать Сарк.
Может быть, это будет полезно, особенно если удастся доказать вину Сарка. А может быть, нет – если вина Сарка не будет доказана. В любом случае Трантору не следовало бросаться в атаку очертя голову. Всем было известно, что Трантор стоит в одном шаге от подчинения себе галактики, тем не менее существовала такая возможность, что независимые планеты объединятся и выступят против империи. Трантор мог выиграть даже такую войну, но, вероятно, заплатив столь высокую цену, что победа стала бы лишь иносказательным названием для поражения.
