Она явно была потрясена известием, но глаза упрямо сверкнули, а на смуглых щеках проступил румянец:
– Какое отношение это имеет ко мне? Я не служу в патруле.
– Госпожа, корабль готовят к старту, скоро он взлетит, и вы должны быть на борту.
– А моя работа? Мои исследования? Вы хоть понимаете… Нет, куда вам!
Капитан промолчал, и она отвернулась. Отливающее медью платье из кырта, отделанное молочными нитями серебра, подчёркивало необычайную гладкость и теплоту её плеч и рук. Во взгляде капитана сквозило нечто большее, нежели пустая учтивость и почтительная сдержанность, с которыми простым саркцам следует смотреть на высокородную даму. Его удивляло, для чего столь соблазнительной пташке, пусть и росточком с птенца, посвящать свою жизнь учёным штудиям, строя из себя профессоршу.
Сэмия прекрасно осознавала, что научное рвение превратило её в объект насмешек тех, кто полагал, будто удел аристократки – блистать в свете и, возможно, стать ходячим инкубатором для двух новых нобилей (не меньше, но и не больше). Сэмии было всё это неинтересно.
К ней частенько подходили и с улыбочкой спрашивали: «Вы правда пишете книжку? Ой, а можно посмотреть?»
Так в основном поступали женщины. Мужчины, с их добродушной снисходительностью, были и того хуже: полностью уверены в том, что стоит им на неё взглянуть или обнять за талию, как вся «чепуха» тут же выветрится у Сэмии из головы.
Сэмия страстно увлекалась кыртом сколько себя помнила, хотя все прочие принимали его как должное. Кырт! Король, император, бог всех тканей! Любая метафора кажется слишком бесцветной.
По химическому составу кырт являлся разновидностью целлюлозы. По крайней мере, сами химики в этом клялись. Однако никакие их приборы и теории не могли объяснить, почему на Флорине – и только на Флорине – целлюлоза становится кыртом. «Вопрос молекулярной структуры» – вот и всё, что они могли ответить. Но спроси их, чем молекулярная структура кырта отличается от структуры обыкновенной целлюлозы, – лишь пожмут плечами.
Впервые Сэмия услышала об этой загадке от няни.
– Почему моё платьице так блестит, нянюшка?
– Потому что это кырт, Мия, деточка.
– А почему другие платьица не блестят, нянюшка?
– Потому что они не из кырта, Мия, деточка.
Вот и весь сказ.
Тогда Мия старательно прочитала недавно вышедшую двухтомную монографию, посвящённую кырту. С таким же успехом она могла ограничиться нянькиным объяснением: кырт – это кырт, потому что он – кырт. А то, что не кырт, – не кырт, потому что оно – не кырт.
Сам по себе кырт не блестел. Но если правильно спрясть нить, она сияла на солнце, металлически отливая различными оттенками, а то и всеми цветами радуги сразу. Специальная пропитка придавала нити алмазный блеск. Без особых усилий ткань можно было сделать жаростойкой (до шестисот градусов по Цельсию) и инертной почти ко всем реактивам. Кыртовые волокна легко было спрясть тоньше любой синтетики, но при натяжении они оставались прочнее самого прочного бетоносплава.
Ни одно известное вещество не могло соперничать с кыртом по универсальности применения. Если бы не цена, кырт давно бы заменил стекло, металл и пластмассу. Это был единственный материал, который использовали в качестве визирных нитей в оптических приборах. Из него делали формы для отливки гидрохронов гиператомных двигателей и лёгкие, долговечные тросы там, где металл оказывался чересчур хрупок, или слишком тяжёл, или то и другое сразу.
Однако всё это можно было, как говорится, по пальцам пересчитать, поскольку кырта катастрофически не хватало. Почти весь урожай, собранный на Флорине, шёл на изготовление тканей для пошива самой изысканной одежды в галактике. Флорина одевала аристократию миллиона планет, кырт же рос на одной-единственной, и его урожай распределялся по крупицам. Двадцать женщин планеты могли позволить себе полный наряд из кырта; ещё две тысячи – праздничное платье или пару перчаток. Двадцати миллионам оставалось смотреть и глотать слюнки.
Во всей галактике распространена была пословица, характеризующая сноба. Единственная идиома, которую одинаково понимали везде и всюду: «Можно подумать, он сморкается в кыртовый носовой платок!»
Однажды Сэмия пришла к отцу и спросила:
– Папа, что такое кырт?
– Это твой хлеб с маслом, Мия.
– Мой?
– Ну, не только твой, конечно. Это хлеб с маслом для всего Сарка.
И она быстро разобралась почему. В галактике не было ни одной планеты, которая не попыталась бы вырастить у себя кырт. Когда-то Сарк казнил любого, кто пытался контрабандой вывезти семена кырта с Флорины. Тем не менее некоторым удавалось проскользнуть непойманными. Шли столетия, правда выплыла наружу, и закон о смертной казни был отменён. Отныне любой желающий мог свободно купить семена по цене готового кыртового полотна в пересчёте на вес.
Оказалось, что кырт рос кыртом только на Флорине. На всех прочих планетах вы получали обычную целлюлозу. Белую, тусклую, непрочную – и бесполезную. Даже старый добрый хлопок и то лучше.
Может быть, дело в почве Флорины? Или в излучении её солнца? Или в штаммах местных бактерий? Были проверены все гипотезы. Взяты образцы почвы, искусственно воссоздан спектр звезды, разведены флоринианские бактерии… А семена давали всё такую же белую, тусклую, непрочную и бесполезную целлюлозу.
Сколько же всего можно было рассказать о кырте! Того, чего не найдёшь ни в научных статьях, ни в технических отчётах, ни даже в туристических справочниках. Уже пять лет Сэмия мечтала написать истинную историю кырта – о землях, на которых он рос, и людях, которые его растили.
Над её мечтой смеялись, но Сэмия не отступала. Она настояла на том, чтобы полететь на Флорину. Собиралась провести один сезон в полях и несколько месяцев на прядильнях. Собиралась… Какое это теперь имеет значение? Ей приказали вернуться.
Она приняла решение с характерной для неё импульсивностью. Ничего – прилетит на Сарк и уж там добьётся своего. Не позже чем через неделю она снова будет на Флорине, с мрачной решимостью пообещала себе Сэмия.
– Когда старт, капитан? – холодно поинтересовалась она.
Сэмия оставалась у смотрового люка до тех пор, пока Флорина не исчезла из виду. Зелёная, цветущая планета, с куда более приятным климатом, нежели Сарк. Сэмия вспомнила, с каким нетерпением хотела начать изучение жизни туземцев. Флоринианцы, жившие на Сарке, ей никогда не нравились. Серые людишки, не осмеливавшиеся поднять на неё глаза, но послушно отворачивающиеся, как того требует закон. Однако у себя дома, по общему мнению, туземцы жили счастливо и беззаботно. Бестолковые, сущие дети, но со своим особенным очарованием.
Её размышления прервал голос капитана Рейсити:
– Госпожа, не угодно ли вам проследовать в вашу каюту?
– У вас новые приказы? – Она подняла на него глаза, между бровями пролегла морщинка. – Я под арестом?
