Настоящее тело господина Руна оставалось на противоположном континенте, где теперь была ночь. Изображение Руна окружал куб холодного искусственного света, несколько потускневшего в лучах солнца из окна кабинета Файфа.
Здесь сейчас собрался, будь то в физическом облике или в виртуальном, сам Сарк. Странная и не слишком впечатляющая персонификация. Рун был лысым, розовым толстяком. Балль – седым, высохшим и морщинистым. Стин – напудренным и нарумяненным; его вымученная улыбка была улыбкой человека, стремящегося выказать давно утраченную жизненную силу. Борт до того безразлично относился к этикету, что противно было смотреть на его двухдневную щетину и грязь под ногтями.
И всё же эти пятеро были великими нобилями Сарка. Третьей – и высшей – ступенью его правящих сил.
На самой низшей, разумеется, находилась флоринианская государственная служба, которую никак не затрагивали взлёты и падения отдельных домов саркского нобилитета. Именно выходцы с Флорины смазывали оси и вращали колёса правительства. Бюрократической мелочью управляли министры и главы департаментов, назначаемые потомственным (и безвластным) главой государства. Их подписи, как и подпись главы, требовались для придания документам юридической силы. И это, по сути, было единственной обязанностью чиновников.
На высшей же ступени власти расположились эти пятеро. Каждому из них, по взаимному молчаливому согласию, принадлежало по континенту. Они были главами родов, владевших большей частью торговли кыртом и доходами от неё. Власть – а в конечном счёте и политику – Сарка определяли деньги, и деньги были в их руках. Самым же богатым и влиятельным среди пятерых был Файф.
Год назад, собрав хозяев второй по богатству планеты галактики (второй после Трантора, который «доил» около полумиллиона планет), Файф объявил:
– Я получил прелюбопытное известие.
Нобили не ответили. Они ждали.
Файф передал секретарю лист металлитовой плёнки. Тот по очереди обошёл всех четверых и, не выпуская листа из рук, позволил им прочитать. Сейчас из всех пятерых в кабинете только он был живым человеком. Остальные, включая самого Файфа, – тенями. Как и металлитовый лист. Они могли лишь наблюдать, в то время как оптические потоки, фокусировавшиеся на континентах Файфа, де Балля, Борта, Стина и острове-материке Руна, мгновенно преодолевали огромные расстояния. И слова, которые они читали, были тенью теней.
Борт, слишком непосредственный и не изощрённый в общении, забывшись, потянулся к листу. Рука, попытавшаяся дотронуться до прямоугольника графического детектора, исчезла. Теперь она заканчивалась ровной культёй. Файф усмехнулся, представив, как сидящий у себя на континенте Борт попытался схватить ничто. Ухмыльнулись и остальные. Стин даже хохотнул. Борт побагровел и отдёрнул руку. Ладонь вернулась на место.
– Что же, – продолжил Файф, – вот и вы с этим ознакомились. Если не возражаете, теперь я прочту сообщение вслух, чтобы вы в полной мере оценили его важность.
Он шевельнул рукой. Секретарь подскочил к нему и поднёс плёнку так, чтобы Файф мог читать, не касаясь листа.
Файф декламировал с выражением, словно сам был автором этого сообщения, и чтение вслух явно доставляло ему удовольствие:
– «Вы – великий нобиль Сарка, никто не сравнится с вами в силе и богатстве. И всё же ваша власть зиждется на хлипком основании. Вам представляется, что промышленное выращивание кырта на Флорине «хлипким основанием» отнюдь не назовёшь, но спросите себя: сколько ещё просуществует Флорина? Думаете, вечно? Нет! Флорина может погибнуть уже завтра, а может просуществовать ещё тысячу лет. И первое – более вероятно. Не от моих рук, конечно, но таким образом, каким вы и представить себе не способны. Подумайте об этом. А заодно об исчезновении вашей власти и богатства. Я требую передать бóльшую их часть мне. Думайте, Файф, но не слишком долго. Если вы затянете с ответом, я сообщу всей галактике – и, в частности, жителям Флорины – о грядущей катастрофе. После этого не видать вам больше ни кырта, ни денег, ни власти. Мне, естественно, тоже, но я-то привык быть никем, а вы – нет. Вам, родившемуся в кыртовой рубашке, придётся худо. Передайте бóльшую часть вашего состояния мне в том порядке и тем способом, которые я укажу в ближайшее время, и можете быть спокойны насчёт остального. Остаток, по вашим нынешним запросам, наверное, покажется небольшим, но в противном случае вы останетесь вообще ни с чем. Не пренебрегайте этой малостью. Флорина может просуществовать до конца ваших дней, и вы будете жить если не роскошно, то вполне комфортабельно».
Закончив читать, Файф свернул плёнку и осторожно вложил в прозрачный серебристый цилиндрик. Печатные буквы слились в красноватое пятно.
– Забавное письмецо, – сказал он как ни в чём не бывало. – Подписи нет, тон – напыщен и неестествен. Заметили? Что вы об этом думаете, господа?
– Писал сумасшедший, это очевидно. – На румяном лице Руна появилась гримаса досады. – Будто из исторического романчика передрал. Честно говоря, Файф, я не понимаю, зачем ради такой чуши надо было нарушать традиции уединения и вызывать нас всех к себе. Да ещё вести разговоры в присутствии секретаря.
– Секретаря? Вам не нравится, что он флоринианец? Беспокоитесь, как бы не возбудился из-за содержания письма? Напрасно, – тон Файфа сменился с небрежного на властный: – Повернись к господину Руну.
Секретарь повиновался. Глаза его были опущены, на гладком белом лице отсутствовало всякое выражение. Кажется, что отсутствовала сама жизнь.
– Этот флоринианец, – продолжил Файф, не обращая внимания на секретаря, – мой личный слуга. Он практически не расстаётся со мной и никогда не общается с соплеменниками. Но дело даже не в этом. Посмотрите на него внимательно. Загляните ему в глаза. Неужели не видите, что он под действием психозонда? Он физически не способен меня предать. Если уж на то пошло, ему я доверяю куда больше, нежели вам. Без обид, господа.
– Какие уж там обиды, – усмехнулся Борт. – Нам действительно далеко до преданности психозондированного слуги.
Стин вновь хохотнул и заёрзал в кресле, словно оно нагрелось под ним.
Никто больше не высказался по поводу того, что Файф применил психозонд к слуге. Сделай они это, Файф бы сильно удивился. Использовать психозонды было запрещено всем, включая великих нобилей. Его разрешалось применять лишь в отношении сумасшедших и преступников.
Тем не менее Файф использовал зонд всегда, когда считал полезным, особенно если речь шла о флоринианцах. Применение психозонда к саркцам было более щекотливым вопросом. Поговаривали, что Стин, чьё ёрзание при упоминании психозонда не ускользнуло от Файфа, использует зондированных флоринианцев обоих полов далеко не в качестве секретарей.
– Теперь к делу. – Файф сцепил короткие пальцы. – Я созвал вас не для того, чтобы развлекать чтением вслух писем чокнутых. Напротив, я полагаю, у нас действительно возникла серьёзная проблема. Первым делом я задался вопросом, коснулось ли это меня одного. Да, я – самый богатый из нас, но в моих руках – только треть торговли кыртом. Целиком её контролируем мы впятером. Сделать пять целлокопий письма не труднее, чем одну.
