– Вам не следовало так поступать со мной, староста, – грустно сказал Рик, слушавший его, не пропуская ни единого слова. – Хотя я догадываюсь, что вы чувствовали.
– Конечно, – кивнул Тиренс, – ведь ты прожил на Флорине целый год. Знаешь о патрульных и нобилях, о разнице между Нижним городом и Верхним. Итак, мой аналитик сделался совершенно беспомощным. Нельзя было допустить, чтобы учёного обнаружили те, кто мог его опознать. Убить его я тоже не мог. Я был уверен, что память к нему вернётся. Я нуждался в дополнительных сведениях, не говоря о том, что убить пространственного аналитика означало настроить против себя Трантор и МПБ, которые мне, в конце концов, должны были понадобиться. Кроме того, в то время я ещё не мог поднять руку на человека. Я устроил всё так, чтобы меня назначили старостой на Флорину, и захватил аналитика с собой, раздобыв ему поддельные документы. Когда в поле «нашли» Рика, приставил к нему Валону. Опасность подстерегла меня лишь однажды, когда она отвезла Рика к врачу. Пришлось вмешаться в работу энергостанции Верхнего города. Ничего невозможного, кстати. Инженерами там саркцы, зато вахтёрами – флоринианцы. На Сарке я узнал достаточно об энергетике, чтобы понять, как закоротить линию энергопередачи. Потребовалось три дня, чтобы выбрать подходящее время и устроить аварию. Жаль, что я не подозревал о копиях историй болезни, хранившихся в Верхнем городе. – Тиренс бросил взгляд на хронометр Файфа. – Сто часов назад – хотя мне кажется, прошло сто лет – к Рику вновь начали возвращаться воспоминания. И теперь вы знаете всё.
– Нет, не всё, – запротестовал Юнц. – Мне нужны подробности сообщения о гибели планеты.
– Полагаете, я мог вникнуть в детали того, что говорил аналитик? К тому же, без обид, Рик, всё это было каким-то бредом.
– Нет, не было, – вскипел Рик. – Не могло им быть.
– Где корабль моего сотрудника? – спросил Юнц.
– На свалке, – просто ответил Тиренс. – Я сам написал приказ, а мой начальник не глядя его подмахнул. Саркцы никогда не читают то, что подписывают. Так что вопросов не возникло.
– А как же бумаги Рика? Он ведь показывал вам свои расчёты!
– Отдайте старосту нам, – сказал Файф, – и мы вытрясем из него всё, что требуется.
– Нет, – возразил Юнц. – Первое преступление он совершил против МПБ, когда похитил нашего сотрудника и повредил его мозг. Он наш.
– Юнц прав, – кивнул Абель.
– А теперь послушайте меня, – произнёс Тиренс. – Если вы не гарантируете мне защиту, больше я не скажу ни слова. Я один знаю, где бумаги Рика. Они там, где их не найдёт ни Трантор, ни Сарк. Хотите получить их? Дайте мне статус политического беженца. Всё, что я делал, я делал из патриотизма, во имя своей планеты. Граждане Сарка и Трантора считают себя патриотами, почему бы и флоринианцу им не быть?
– Господин посол, – сказал Юнц, – уже пообещал отдать вас МПБ. Заверяю, что вы никогда не вернётесь на Сарк. За ваше преступление против нашего сотрудника вас будут судить. Я не поручусь за исход, однако если вы не откажетесь сотрудничать со следствием, это зачтётся в вашу пользу.
Тиренс пытливо посмотрел на Юнца, затем сказал:
– Хорошо, положусь на вас, профессор… Согласно расчётам пространственного аналитика, солнце Флорины находится на стадии превращения в новую звезду.
– Что?! – хором вскричали все, кроме Валоны.
– Собирается взорваться, – сардонически хмыкнул Тиренс. – Ба-бах! И когда это случится, Флорина испарится, как облачко сигаретного дыма.
– Я, конечно, не пространственный аналитик, – начал Абель, – но слышал, что предсказать взрыв звезды невозможно.
– Верно. По крайней мере, так считается, – кивнул Юнц. – Рик что-нибудь говорил о том, как сделал свой вывод?
– Думаю, это имеется в его бумагах. Я помню, он всё твердил об углеродном течении.
– О чём?
– Ну, он повторял: «Углеродное космическое течение», «углеродное течение». И добавлял что-то вроде «каталитический эффект». Это всё.
Стин хихикнул, Файф нахмурился. Какое-то время Юнц молча смотрел перед собой, потом очнулся и, пробормотав «Извините, я сейчас», вышел за пределы куба.
Вернувшись через пятнадцать минут, он с удивлением оглядел кабинет, в котором находились только Абель и Файф.
– А где… – начал он, но Абель его перебил:
– Ждали лишь вас, профессор. Аналитик и девушка уже на пути в посольство. Встреча закончилась.
– Закончилась?! О, великий космос, мы же едва начали! Я должен объяснить, как возникает новая звезда.
– Нет нужды, профессор. – Абель беспокойно заёрзал в кресле.
– Напротив, это совершенно необходимо! Дайте мне пять минут.
– Пусть говорит, – с улыбкой предложил Файф.
– Тогда начнём с азов. В самых ранних научных трудах галактической цивилизации уже отмечалось, что звёзды черпают свою энергию из внутренних ядерных процессов. Учитывая то, что мы знали о недрах звёзд, были известны два, и только два, типа ядерных реакций, способных дать необходимую энергию. Оба типа связаны с превращением водорода в гелий. Первая реакция – непосредственная: два ядра водорода и два дейтрона сливаются, превращаясь в ядро гелия. Вторая реакция – опосредованная, она проходит в несколько этапов, последний из которых также завершается образованием гелия из водорода, однако в её промежуточных стадиях задействованы ядра углерода. Сам углерод не используется, но образуется по мере течения реакций. Ничтожного количества углерода достаточно для преобразования огромных масс водорода в гелий. Иными словами, углерод выступает в качестве катализатора. Всё это известно ещё с доисторических времён, когда человечество ютилось на одной-единственной планетке, – если легенды не врут.
– Если это всем известно, – прервал его Файф, – то, по-моему, вы впустую тратите наше время.
– Но больше нам ничего не известно. Мы до сих пор не знаем, происходит ли в звёздах первая реакция, вторая или обе сразу. Мнения на этот счёт разнятся. В целом учёные склоняются в пользу более простого непосредственного превращения водорода в гелий. Теперь – что касается теории Рика. Непосредственное водородно-гелиевое превращение – есть нормальный источник звёздной энергии, однако в некоторых условиях углеродный катализ ускоряет процесс и разогревает звезду – так сказать, подбрасывает в «топку» звезды слишком много «угля». В космосе имеются течения, вы, надеюсь, об этом слышали. Некоторые из них – углеродные. Звёзды, проходя сквозь эти потоки, захватывают множество атомов. Общая масса захваченных атомов невообразимо мала по сравнению с массой звезды и влияния не оказывает. Если бы только речь не шла об углероде! Звезда, прошедшая сквозь углеродный поток, становится нестабильной. Я не знаю, сколько сотен или миллионов лет требуется, чтобы атомы углерода диффундировали в недра звезды. Вероятно, немало. Это означает, что опасное углеродное течение должно быть широким, а звезда должна пересекать его под острым углом. Как только количество углерода, проникшего внутрь звезды, достигает критического уровня, её излучение резко возрастает. Поверхность звезды взрывается, и мы получаем нову. Я понятно объяснил?
