– Одежда ничего не значит. Я не хочу потерять работу из-за того, что кто-то где-то слямзил одежду. Показывай бумаги.
Тиренс молча предъявил папку с документами, которые обязаны были иметь при себе все уроженцы Флорины: регистрационный номер, служебное удостоверение, справку об уплате налогов. Папка была открыта на странице с алой лицензией старосты. Лифтёр мельком глянул.
– Ну, хорошо, хорошо. Может, конечно, ты стибрил и лицензию, но это уж не моя забота. Тебя я, так и быть, пропущу, хотя, по моему простецкому разумению, староста – тот же туземец, только в профиль. А что насчёт второго?
– Он – со мной. Вы нас пропустите или мне вызвать патруль, чтобы они заставили вас исполнять ваши обязанности?
Самому Тиренсу меньше всего сейчас хотелось столкнуться с патрульными, однако он произнёс эту фразу с подобающим высокомерием.
– Да ладно, не кипятись.
Стена поднялась, лифт, подрагивая, пошёл вверх. Лифтёр продолжал что-то недовольно бурчать под нос.
Тиренс скупо усмехнулся. Это было практически неизбежно. Люди, работавшие на нобилей, охотно отождествляли себя с хозяевами, компенсируя собственную неполноценность тем, что истово соблюдали правила сегрегации и глядели на своих собратьев свысока. Как же, ведь они были «высотниками»! К таким прочие флоринианцы испытывали особенную ненависть, лишённую взращённого в их сердцах благоговейного страха перед нобилями.
Лифт поднялся всего на тридцать футов, однако дверь открылась в совершенно иной мир. Как и другие саркские города, Верхний город представлял собой буйство красок. Отдельные здания, будь то жилые или общественные, были элементами сложной мозаики. Вблизи она казалась бессмысленной мешаниной цветов, но уже с расстояния ста ярдов превращалась в сложную палитру оттенков, плавно перетекающих один в другой и меняющихся в зависимости от угла зрения.
– Пойдём, Рик, – сказал Тиренс.
Тот застыл, разинув рот. Вокруг не было ни ростка, ни деревца! Лишь камень и краска. Рик не подозревал, что дома могут быть такими огромными. В памяти что-то шевельнулось. На миг ему померещилось, что в этих громадах нет ничего странного… Затем проблеск воспоминания потух.
Мимо проехала наземная машина.
– Это нобили? – прошептал Рик.
Тиренс успел заметить короткие стрижки, длинные расклешённые рукава из атласной однотонной ткани различных оттенков синего и фиолетового, бархатные бриджи и лёгкие чулки, блестевшие так, словно были сотканы из тончайшей медной проволоки. Люди в машине даже не взглянули в сторону Рика и Тиренса.
– Молодёжь, – ответил Тиренс.
Он не видел нобилей вблизи с тех пор, как покинул Сарк. Нобили и там-то не вызывали у него тёплых чувств, но на Сарке, по крайней мере, они были дома. Здесь же, в тридцати футах над адом, эти ангелы казались совершенно чуждыми. Тиренс вновь поморщился, подавляя бессмысленную ненависть.
С шипением приблизилась двухместная автоплатформа. Новая модель со встроенным пневмоприводом. Она скользила в двух дюймах над землёй, края её блестящего плоского дна были загнуты вверх, чтобы снизить сопротивление воздуха. Тем не менее остававшегося сопротивления хватало, чтобы платформа производила характерное шипение, означавшее для всех: «Едет патруль!»
Патрульные были здоровенными детинами. Смуглыми, плосколицыми, широкоскулыми, с прямыми черными волосами. Местным они все казались на одно лицо. Глянцевитая чернота мундиров подчёркивалась сверкающими серебряными пряжками, расположенными в стратегических местах, и декоративными пуговицами и ещё больше сглаживала индивидуальность лиц и усиливала их сходство.
Один патрульный остался на платформе, другой легко перепрыгнул через невысокий бортик и гаркнул:
– Документы!
Привычно пролистав папку, он сунул её обратно Тиренсу.
– Что вам здесь надо?
– Я хотел бы посетить библиотеку, сэр, – ответил Тиренс. – Мне позволено.
– А ты кто? – патрульный посмотрел на Рика.
– Я… – начал тот.
– Он мой помощник, – быстро сказал Тиренс.
– У него нет привилегий старосты.
– Под мою личную ответственность, сэр.
– Ну, смотри. – Патрульный пожал плечами. – У вас, старост, есть привилегии, но вы – не нобили. Не забывай об этом, приятель.
– Ни в коем случае, сэр. Кстати, не подскажете, как пройти в библиотеку?
Патрульный ткнул тонким стволом игольчатого пистолета, указывая направление. С того места, где они стояли, библиотека выглядела ярким пятном, причём цвет менялся от киновари нижних этажей к кармину верхних. По мере приближения кармин словно стекал вниз.
– Страшная какая, – неприязненно произнёс Рик.
Тиренс бросил на него удивлённый взгляд. Он привык к подобному декору на Сарке, но даже ему пестрота Верхнего города представлялась несколько вульгарной. Ко всему прочему, Верхний город был саркским даже больше, чем сам Сарк. На Сарке далеко не все являлись аристократами. Хватало и бедноты, живущей немногим лучше среднего флоринианца. Здесь же обитали «сливки», и здание библиотеки было наглядным тому свидетельством.
Громадное, намного выше прочих, сравнимое разве что со зданиями на самом Сарке – во всяком случае, намного большего размера, чем требовалось Верхнему городу, – оно демонстрировало преимущества дешёвой рабочей силы. Тиренс остановился у пологого пандуса, ведущего к главному входу. На пандусе цветом создавалась иллюзия ступеней, сбившая с толку Рика. Она придавала библиотеке дух архаики, свойственный академическим зданиям.
Просторный центральный зал был прохладен и почти пуст. Библиотекарем служила женщина. Сидя за единственным письменным столом, она казалась одинокой сморщенной горошиной в чрезмерно раздутом стручке. Увидев их, она привстала.
– Я – староста, – торопливо произнёс Тиренс. – Особые привилегии. Этот туземец со мной.
Он протянул ей заранее приготовленные документы. Библиотекарша села, с суровым видом извлекла из слота металлическую пластину и подтолкнула её Тиренсу. Староста приложил большой палец. Библиотекарша сунула пластину в другой слот. Тускло мигнуло фиолетовым.
– Комната 242.
– Благодарю.
Кабинкам на втором этаже было присуще всё то же ледяное единообразие, наводившее на мысль о звеньях бесконечной цепи. Стеклянные двери некоторых кабинок были непрозрачными, матовыми, в них находились люди. Прочие пустовали.
– Двести сорок два, – скрипуче сказал Рик.
– В чём дело, Рик?
– Не знаю. Я почему-то очень взволнован.
– Ты когда-нибудь бывал в библиотеках?
– Не знаю.
Тиренс приложил большой палец к круглому алюминиевому диску, который несколько минут назад сделался чувствительным к отпечатку пальца. Стеклянная дверь открылась, они вошли, дверь бесшумно закрылась и стала непрозрачной, словно упала штора.
