– Тебе повезло, что в твоей жизни есть отец, – шепчет у меня в голове хриплый голос моей матери, помогая мне успокоиться.
Липучки на моих ботинках бесполезно болтаются, насквозь промокшие в воде, затапливающей городские улицы. Мы приближаемся к горе, что возвышается впереди. Вспыхивает молния в наэлектризованных облаках, и я вдруг понимаю, что это не гора: это здание. Три огромные буквы над входом появляются в поле зрения, когда самый нижний слой тонкого облака рассеивается в порыве ветра.
ЭПО.
– Делай только то, что я говорю, – наказывает мне отец, когда луч света сканирует его глаза и тяжелые стеклянные двери раздвигаются, впуская нас в похожий на пещеру вестибюль.
– Доброе утро, доктор Уэллс, – приветствует его молодая женщина за стойкой администратора.
Я замираю на месте от изумления и восторга. Женщина не похожа ни на кого на свете.
– Папа, у нее гладкая кожа, – говорю я, восхищаясь идеальным цветом лица.
– Хватит. Никаких разговоров, – одергивает меня отец.
– Но, папочка, почему она…
– Довольно, – рявкает он.
Я умолкаю, но как зачарованный наблюдаю за женщиной. Она смотрит на экран компьютера, печатая на клавиатуре. И тут я замечаю, что ее пальцы не нажимают на клавиши. Они порхают по поверхности квадратных кнопок с буквами, но не надавливают на них.
– Мисс Сильва ждет вас. Вам разрешено подняться наверх после прохождения контроля. Вам тоже, молодой человек. – Она сверкает улыбкой, и я вижу пятнышко красной помады на ее зубах. – Сколько тебе лет? – ласково спрашивает она.
– Мне четыре года, – гордо отвечаю я. Она снова улыбается.
– Спасибо, Стефани, – говорит отец. – Как тебе новая работа? Нравится?
– Очень, доктор Уэллс. Еще раз спасибо, – отвечает она, все с той же улыбкой. Она молода. Моложе, чем моя мать. Я еще не видел таких женщин.
Отец шагает вперед. Я снова подхватываю свой чемодан и плетусь следом за ним.
Охрана проверяет содержимое моего баула. Каждую игрушку. Каждую книжку. Когда все закончено, мы садимся в лифт и поднимаемся на самую верхотуру.
– Ай! – хнычу я, когда закладывает уши.
– Не бойся. Вряд ли тебе придется очень часто ездить на лифте, – говорит отец, замечая мою гримасу.
– Папочка, вот та тетя. Почему она не такая, как все? – спрашиваю я.
Отец улыбается. Мне нечасто доводилось видеть у него такое выражение лица.
– В каком смысле? – спрашивает он, кажется, впервые за этот день проявляя искренний интерес ко мне.
Я пытаюсь подобрать слова. – Она красивая.
Отец ухмыляется. – Действительно. Очень красивая для мертвой женщины, – говорит он.
– Мертвой? – Я в замешательстве.
– Да. Стефани, настоящая Стефани, мертва. Та, кого ты только что видел, не настоящая, это всего лишь проекция. – Он улыбается.
Я ничего не понимаю.
Двери лифта открываются, и я впервые захожу в свой новый дом, но один вопрос не дает мне покоя. Получается, я только что говорил с призраком?
Когда я открываю глаза, меня ослепляет яркий белый свет.
Мне холодно, и тело чешется под материей, которой я накрыт.
– Тсс. Я почти закончила, миленький. – Тихий ласковый голос доносится откуда-то из-за света. – Должно быть, произошел серьезный сбой.
– Сбой? – переспрашиваю я. Голос женский, так что я не в медицинском отделении. Значит, остается Купол.
– Да, в отчете сказано, что в студии произошел сбой в работе оборудования во время аварийного отключения. Не переживай, если не помнишь. Легкая амнезия – обычное дело после травмы головы, – объясняет кто-то из Матерей. Я не могу ее узнать, потому что лицо скрыто облаком света, под которым она работает.
– Так вот как он представил этот легкий несчастный случай, да? – ухмыляюсь я.
– Он? – переспрашивает мать.
– Доктор Уэллс. Мой отец.
– Что ж, молодой человек, боюсь, у меня нет больше информации о случившемся, но в любом случае вам необходимо отдохнуть, – приказывает она, делая последний стежок на моем лбу. Она выключает слепящую лампу, и я наконец различаю мелкие морщинки, усеивающие лицо Матери.
– Мать Кади. – Я слегка приподнимаюсь, чтобы лучше разглядеть ее. В мраморных глазах с водянистым блеском отражается комната. Это придает взгляду особое волшебство, почти завораживающее. Истонченная кожа излучает мудрость и опыт, на губах играет добрая, материнская улыбка. Ее лицо – это история, и каждая морщинка подобна строчкам записей, оставленных временем, которые хочется читать и изучать.
– Кажется, я просила вас отдыхать, – говорит она.
– Я отдохну, обязательно. Мне просто интересно, почему я здесь, а не в медицинском отделении внизу. – Я выдерживаю непринужденный тон.
– Боюсь, и на этот вопрос у меня нет ответа. Когда мисс Сильва отдает нам приказ, мы просто подчиняемся, – спокойно произносит она, направляясь к двери в сопровождении двух других женщин, которых я не разглядел в тени. Это матери Табия и Кимберли. Даже находящемуся без сознания, избитому до полусмерти мужчине не доверяют оставаться наедине с женщиной. Особенно в Куполе. Тем более после катастрофы с претендентом номер два.
– Отдыхайте. Мисс Сильва придет через несколько минут, – говорит мать Кади и выходит из комнаты. Дверь с шорохом задвигается, и щелкает замок, запечатывая меня внутри. Она прижимает ладонь к стеклу, и я ловлю ее взгляд, когда стекло начинает индеветь. Прежде чем прозрачность полностью исчезает, она неуловимо подмигивает мне, подбадривая. Не уверен, что это значит, но на душе становится теплее. Откидываясь на подушку, я пытаюсь не думать о том, чем может обернуться визит мисс Сильвы.
Я стою на краю Капли, болтая обутыми в ботинки ногами, и смотрю на далекий город внизу. Мне видно, как сотни работников чистят экраны, изучая каждый пиксель готовясь к первому дню Евы в Куполе.
Я случайно задеваю металлический выступ, и ботинок, соскакивая с моей маленькой ножки, летит вниз.
И вдруг зависает в воздухе, всего в нескольких метрах от Капли, попадая в невидимое силовое поле.
Рабочие слишком заняты, чтобы это заметить. Я оборачиваюсь и вижу своего отца и Вивиан в дальнем углу. Кажется, они о чем-то спорят, судя по раскрасневшимся щекам отца.
Я снова перевожу взгляд на зависший в воздухе ботинок. Может, удастся достать? Я залезаю на перила ограждения, но нога в носке скользит по отполированному металлу, и я падаю. Хотя мне известно про эффект иллюзии, мое тело все равно реагирует так, будто я лечу в смертельную пропасть. От ужаса у меня вырывается слабый крик.
