– Лежи смирно, – рявкает доктор Рэнкин, сердито раздувая крупные ноздри.
– Извините, – бормочу я.
– Что скажете? – спрашивает Вивиан. Последние несколько минут она молча стоит в углу. Обычно она не утруждает себя визитами в лабораторию, но сегодня все иначе. Она как будто не удивилась, когда я объявила, что не буду встречаться с третьим претендентом – честно говоря, я впервые видела, как что-то похожее на облегчение промелькнуло на ее каменном лице.
– Еще рано, но я смогу извлечь материал через неделю или около того. А до этого времени нам остается только внимательно следить за ее состоянием. – Доктор Рэнкин щурится сквозь стекла очков в роговой оправе, уткнувшись в экран монитора.
В операции по извлечению материала нет ничего нового. Наверное, в лаборатории есть морозильная камера, где хранятся мои неоплодотворенные яйцеклетки, но на этот раз они проследуют другим маршрутом. Вместо того чтобы отправиться на консервацию, они получат стимул к жизни и процветанию – чтобы помочь мне исполнить мое предназначение.
– Сколько их будет? – Вивиан подходит ближе к экрану.
Я не вижу изображение. Мне никогда не показывают мои внутренности – хотя я вряд ли разберусь, что к чему, даже если они повернут монитор в мою сторону.
– Я прогнозирую только одну или две в этот цикл. – Доктор Рэнкин дважды постукивает по экрану кончиком указательного пальца. – Впрочем, они хорошего здорового размера. То, что нам нужно.
– Отлично. – Вивиан впивается взглядом в точки на экране.
– В следующем месяце их будет больше, если ничего не получится в этот раз.
– Получится! – заявляет Вивиан, вскидывая голову, что, как мне уже известно, означает ее непреклонную решимость добиться желаемого результата. Она даже не хочет думать про план Б.
– Это все, что я могу сделать. Но, как мы знаем, нельзя исключать переменные факторы, – напоминает ей доктор Рэнкин.
– Тогда сведите их к минимуму.
Две женщины пристально смотрят друг на друга, и кажется, что они вот-вот схлестнутся. Но уже в следующее мгновение доктор Рэнкин кивает несколько раз, уступая начальственной особе.
– Мне понадобится свежий образец от донора, – говорит доктор Рэнкин, снова постукивая по экрану.
– Нет проблем.
– Ежедневно, – властным тоном добавляет она.
– Хорошо. – Вивиан чуть ли не рычит, выдавливает из себя это слово. Я практически слышу, как она скрежещет зубами, не привыкшая получать приказы от других. – Коа уже здесь, – добавляет она.
Я решила не заглядывать в досье претендента номер три, но теперь знаю его имя: Коа. Интересно, кто он и откуда родом, какое наследие он передаст вместе со своей эстетикой.
Донор. Вот в кого разжалован возможный отец будущего: поставщик головастиков для пробирки.
Датчик приходит в движение, и я вскрикиваю от боли.
– Честно говоря, – шипит доктор Рэнкин, поворачиваясь к Вивиан. – Думаю, мы оплодотворим обе яйцеклетки и выберем ту, которая сильнее. Если обе окажутся хороши, я бы посоветовала не имплантировать их вместе в этот раз.
– Обсудим, если это произойдет. – Вивиан явно не согласна с рекомендацией специалиста.
– Еще слишком рано, и я советую не торопиться. Существует риск повышенной нагрузки на тело. С учетом истории болезни ее матери…
– Доктор! – одергивает ее Вивиан. – Знайте свое место.
Доктор Рэнкин ошеломленно замолкает, ее щеки ярко пылают огнем. Не издавая ни звука, она срывает хирургические перчатки и покидает кабинет.
Вивиан напоследок пристально всматривается в экран и, даже не взглянув в мою сторону, следом за ней выходит в открытую дверь.
Я вздыхаю с облегчением от того, что все кончено, пару секунд прихожу в себя, сдерживая слезы, потом освобождаю ноги из стремян. Я просто сижу в кресле, пытаясь унять бешеное сердцебиение.
23
Ева
– Ты какая-то рассеянная, – замечает Холли, когда мы переобуваемся после занятий в танцевальном классе. Мне была необходима эта физическая нагрузка. Все заботы, волнения и непрошеные мысли вылетели из головы, пока мое тело сгибалось, крутилось волчком и брыкалось. Теперь, когда тренировка закончилась, злость локтями пробивается обратно, и это совсем некстати, потому что мне нужно поговорить с подругой.
Во время урока я избегала разговоров, но эта Холли упрямая, и от нее так просто не отвяжешься. Ее настойчивость порой доводит меня до бешенства. Я не доверяю Всезнайке.
– В самом деле? – Я хмурюсь, глядя в пол, давая понять, что сегодня не настроена на общение.
– Тебя что-то беспокоит? – не унимается она. Я понимаю, что ей положено быть заботливой и внимательной, но в ее голосе отчетливо звучит фальшь.
– Много всего, – срываюсь я.
– Не хочешь поделиться?
– Нет.
– Могу поспорить, на Капле ты бы вела себя иначе.
– Что ты имеешь в виду? – Я вглядываюсь в ее обиженное лицо. Я никогда не находила красивой эту Холли, хотя эстетически она не уступает другим. Но почему-то именно она делает Холли уродливой, чего не так просто добиться.
– Ничего, – говорит она, слегка напуганная тем, что я прицепилась к ее реплике.
– Вот именно. – Я чувствую, как срабатывает защитный рефлекс и волоски на спине встают дыбом.
– Просто там ты бываешь более открытой.
– Должно быть, пейзаж так действует, – отвечаю я, выходя из класса и хлопая дверью.
Под душем я смываю с себя этот день и облачаюсь в свободный черный сарафан длиной до пола. Я оставляю волосы сохнуть, раскидывая их по плечам, и босиком отправляюсь на Каплю.
Мне не терпится увидеть ее.
Меня бесит, что особая связь с моей Холли не осталась незамеченной, но, внутренний голос подсказывает, что мне на это плевать. Начинается обратный отсчет: мы на пороге судьбоносных перемен, над которыми я не властна, но я твердо знаю, что они обернутся для меня пожизненным заточением.
Вот и все.
Последние крохи свободы.
Конец моей так называемой юности.
– Где тебя носит? – У меня такое чувство, будто я сто лет сижу тут одна, хотя наверняка прошло всего несколько минут.
Меня вдруг охватывает страх – что, если это не она? Но нет, она, и на моем лице появляется улыбка до ушей, что меня удивляет. И в то же время подкрепляет то, что я и так уже знаю.
– Да нигде… – Она пожимает плечами и слегка хмурится.
– Что это на тебе?
Она опускает взгляд, и у нее отвисает челюсть при виде кружевного розового платья в пол, отделанного оборками. Совершенно непотребного.
