Теперь, когда я произнесла это вслух, мне остается только ждать, пока он догадается, чего я жду от него. Я опускаю ресницы, поворачиваясь лицом к нему. Губы покалывает при мысли о том, что должно произойти, и как отчаянно мне хочется, чтобы это произошло. Больше всего я боюсь, что он просто исчезнет, прежде чем у нас что-то получится. Но торопиться с этим нельзя.
Медленно приходит осознание, что его лицо, скрытое маской, поворачивается ко мне. Мир перестает вращаться. Затаив дыхание, я подаюсь вперед, к своей лучшей подруге. Моей Холли, в нелепом розовом платье, но все равно самой красивой. Мои губы наливаются.
Я закрываю глаза, чтобы мысленно видеть только его. – Поцелуй меня, – шепчу я.
И тогда я чувствую его.
24
Брэм
Соединение прервано.
Эти слова ослепляют меня, высвечиваясь в визоре.
– Что случилось? – взрываюсь я, соединяя вместе подушечки большого пальца и мизинца, чтобы говорить напрямую с Хартманом, на случай если Ева все еще слышит меня.
Ева. Наши губы соприкоснулись всего на миг в моем первом поцелуе с женщиной, ее первом в жизни поцелуе, и все закончилось, не начавшись.
– Хартман? Что происходит? Мы разъединены? – кричу я, все больше распаляясь от разочарования украденного момента. Ева выбрала меня. Я знаю, что она целовала не Холли. Это ко мне она тянулась губами, ко мне, настоящему.
Я снимаю визор, внутренне готовясь к тому, что его вырвут у меня из рук и снова разобьют о мою голову. Однако меня ожидает куда более интригующая встреча.
– Мисс Сильва. – Я склоняю голову в знак уважения, когда, привыкнув к темноте, мои глаза выхватывают ее силуэт, который ни с кем не спутаешь. Я никогда раньше не видел ее в студии. Боковым зрением я улавливаю какое-то движение. Одного быстрого взгляда достаточно, чтобы увидеть, как секьюрити уводят Хартмана в раздевалку.
– Это мое. Там… э-э… конфиденциальные данные, – кричит он, когда охранник выдергивает из компьютера жесткий диск и швыряет его в черный полиэтиленовый пакет для мусора.
– Думаю, нам нужно поговорить, Брэм? – спокойно произносит Вивиан, убирая руки за спину. Приглушенный свет отбрасывает блики на ее холодное лицо.
Хартмана выталкивают из студии, и дверь почти бесшумно закрывается. Мы с Вивиан остаемся наедине.
Мне вдруг становится зябко, и я чувствую себя голым и уязвимым, стоя перед ней в одном боди из лайкры.
Она ничего не говорит, предоставляя моему мозгу возможность выполнить за нее всю работу. Молчание пугает. От нее исходит такая сила, что я уже чувствую себя побежденным.
– Хартман не имеет к этому никакого отношения. Виноват я один, – прерываю я молчание.
– Может, и так, но вы – команда, и действия одного затрагивают другого. Он мог попросить тебя остановиться. Мог поставить нас в известность, если его беспокоило твое недавнее поведение.
– В смысле, выдать меня? – спрашиваю я.
– Именно. Он единственный из вашей команды, кто до сих пор этого не сделал. – Она выдерживает паузу, чтобы до меня дошло.
Выходит, весь отряд доносил на меня? Неужели я вел себя настолько безрассудно? И мои поступки настолько эгоистичны? Я поставил под угрозу все, ради чего мы здесь трудимся? Будущее человечества? Мое сердце бьется едва ли не так же быстро, как в тот момент, когда мои губы почти коснулись губ Евы.
Почти.
– Ты отстранен, Брэм, – объявляет Вивиан. – Ты и Хартман.
– Нет, вы не можете так поступить. Не сейчас. Когда мы так близки. Мы шли к этому всю жизнь. Сейчас она как никогда нуждается во мне, – умоляю я, с ужасом сознавая, что больше не смогу увидеть Еву. И мне уже никогда не вернуть тот миг счастья.
– Ты забыл свое место? – все тем же ровным тоном произносит Вивиан, словно упиваясь моей паникой. – Еве не нужен ты. Еве не нужен Брэм Уэллс. Еве нужна Холли. – Она исправляет мой очевидный промах. – Ева, как и положено, будет встречаться с Холли в назначенное время, за исключением того, что за голограммой будет стоять другой, пока ты не докажешь нам, что снова соответствуешь стандарту, который мы требуем от наших пилотов.
Я не смею поднять на нее глаза. Нас столько всего связывает. Я вырос в этих стенах. Я стоял перед ней мальчишкой, которому она отдавала приказы, объясняя, как вести себя с Евой и влиять на нее. Сейчас мне восемнадцать, я – мужчина, но снова чувствую себя маленьким мальчиком.
– Возьмешь неделю на переподготовку. Приведешь свою голову в порядок. Ты нужен нам, Брэм, сейчас больше, чем когда-либо, но я не могу тебе позволить находиться рядом с Евой, пока ты не вспомнишь, зачем мы здесь. Ты нам нужен, но это не значит, что ты незаменим. – Вивиан смотрит на меня в упор, и я склоняю голову, давая понять, что слышу ее слова, впитываю их и понимаю.
Она поворачивается к выходу и ждет, когда откроется дверь. Уходя, она оглядывается на меня.
– О, и, Брэм, на кону не только твоя карьера. Если ты не вернешься в форму, тебя выпроводят из Башни и спишут навсегда. Вышвырнут на улицу. Тебя и Хартмана. Не забывай об этом.
– Ты идиот! – кричу я, проклиная себя. Достается и шкафчику в раздевалке. Оставляя в дверце вмятину, я снова замахиваюсь кулаком, и вмятина становится вдвое глубже. – О чем ты думал, ты, конченый придурок?
Прижимаясь лбом к металлической дверце, я затихаю, пытаясь успокоить бушующие в голове мысли.
– Вот-вот. О чем ты думал? – Хартман прерывает мое самобичевание, заходя в раздевалку. У него в руках черный мусорный пакет с изъятым жестким диском.
– Я так виноват, старик. Просто немного увлекся. Она наклонилась для поцелуя, и я…
– Ладно, ладно, понимаю, – говорит он, и я не могу не заметить его обеспокоенный хмурый взгляд. – Чувак, с тобой все в порядке? – Он оставляет жесткий диск на скамейке и подходит ко мне. Только когда влажная пелена застилает глаза, размывая очертания комнаты, до меня доходит, что я плачу.
– Да. Да. Я в порядке. – Смеясь, я вытираю не успевшие пролиться слезы. – Просто все как-то навалилось. Чересчур.
– Я знаю, это тяжело для тебя, Брэм. Ты вырос вместе с Евой. Всю жизнь работал над тем, что должно произойти в ближайшие недели, и естественно, что ты принимаешь это гораздо ближе к сердцу, чем все мы. – Хартман изо всех сил старается утешить меня. Не будь он так далек от истины, его слова, возможно, возымели бы какой-то эффект.
Конечно, он все говорит правильно. Для меня это куда более чувствительно, чем для остальных. Я здесь с первых дней, и мы приближаемся к цели, ради которой столько трудились. Но, положа руку на сердце, я не думаю, что меня это расстраивает. Копаясь в своих мыслях, я то и дело натыкаюсь на одну, засевшую во мне занозой: как ни крути, а я должен завершить тот поцелуй.
25
Ева
Поцелуй. Тот поцелуй. Тот поцелуй.
