– Это же всего лишь голограмма, идиот, – говорит Локк парню, застывшему с открытым ртом. – Она не настоящая. Должно быть, ее поставили сюда, чтобы нас успокоить.
– На самом деле это Проекцион, – поправляю я его.
– Э-э… что? – Локк присматривается к женщине.
– Она не запрограммирована. У нее настоящий мыслящий ум, – объясняю я. Разницу между голограммами и проекционами уловить очень трудно, особенно при такой случайной встрече, но я достаточно хорошо помню программу, чтобы распознать проекциона. Их выдают некоторые несовершенства. Нервный тремор губы, легкий тик глаза; они максимально очеловечены, но, как и люди, не идеальны. Скажем, у этой дамочки постоянно дергается мизинец, что заставляет ее держать руки сцепленными за спиной, чтобы сохранить ауру власти: голограмма так никогда бы не сделала. Одно это уже выдает ее истинную природу, пусть даже понятную только мне.
– Выходим на площадку. Колонной по одному. – Она марширует вдоль мужского строя с авторитетным видом, которым гордилась бы сама Вивиан Сильва.
– Джентльмены, у вас такой вид, будто вы увидели призрака. Может, мы сосредоточимся на поставленной задаче? Мне совсем не хочется, чтобы кто-то из вас сегодня разбился насмерть, – ухмыляется она. Ее слова отрезвляют мужчин. Она идет обратно вдоль строя, направляясь к открытому люку.
– Пожалуйста, следуйте за мной и не забудьте на выходе взять оксинат, – спокойно произносит она, демонстрируя небольшое назальное устройство. Ее проекция исчезает из поля зрения, что вызывает волну шепотков в толпе.
– Площадка? Черт, – шепчу я Хартману. – Что происходит? Что-то произошло в Куполе? – Мое сердце останавливается. Если это не учения, если эвакуация настоящая, что же случилось? Где Ева? Кто с ней?
– Не останавливайся, идиот! – Какой-то лысый парень грубо толкает меня в спину, и меня уносит дальше по туннелю. – Мы хотим посмотреть голограмму.
– Она – проекц… ладно, ладно, – бормочу я, следуя в потоке.
Голограммы работают повсеместно в Башне и даже в Сентрале. Запрограммированные организованные частицы света, выполняющие черную, нефизическую работу, прославили компьютерные программы. Более продвинутые задачи предложены уцелевшим проекционам из заброшенного проекта моего отца. Экстренная эвакуация, очевидно, слишком непредсказуемая процедура, чтобы доверять ее руководство запрограммированным голограммам. Тут требуется мыслящий ум. Даже если он загружен с компьютера.
Мы пробираемся вдоль стены в сторону проема, к выходу наружу. У меня голова идет кругом. Почему я здесь? Я должен быть сейчас с Евой. И был бы с ней как Холли, если бы не облажался, придурок. Я должен успокаивать ее, утешать, защищать, как делал это раньше.
Слепящий свет бьет в глаза, жалит сетчатку. Воздух в моих легких замерзает, и у меня перехватывает дыхание, как будто я прыгнул в ледяной бассейн.
Мы снаружи.
– Не забудь это, – шипит Хартман, впихивая мне в руки маленький кусочек пластика. Я быстро вставляю в нос оксинат – тонкие, как соломинки, трубки в каждую ноздрю, – и чувствую, как начинает поступать прохладный кислород.
– Дыши медленно. Эти штуки недолговечны, – объясняет Хартман. – Кислорода в них хватает только на выход и спуск.
– Что будет, если моя окси-хрень иссякнет? – кричит Джексон откуда-то спереди.
– Необратимое повреждение мозга, – хладнокровно отвечает Проекцион.
– Ты вряд ли заметишь разницу, Джексон, – подначивает Хартман.
– Продолжайте движение, джентльмены, – инструктирует Проекцион.
Мои глаза приспосабливаются к яркому свету, и душа уходит в пятки при виде открывающегося зрелища, прежде чем его оценивает мой мозг. Мы стоим на узких мостках шириной в полметра, а под нами четыре тысячи метров пустоты. Ощущение несравнимо с тем, что испытываешь на Капле. Здесь все реально. И страшно до чертиков.
Многие, дрожа, пробираются вперед на четвереньках. Некоторые блюют при одной только мысли о том, что нам предстоит.
У меня сводит пальцы, пока я двигаюсь следом за Хартманом.
– Помедленнее! – шепчу я. – У меня что-то голова немного кружится.
– Держись, не отставай. Мы сделаем это вместе, – подбадривает он.
– Джентльмены, – объявляет Проекцион, проходя мимо нас в обратную сторону. У меня внутри все переворачивается, когда она опасно приближается к самому краю. – Спасибо за сотрудничество. А теперь я оставляю вас в умелых руках Кетча, который проведет вас по маршруту эвакуации.
Мы продолжаем двигаться, пока не находим свои места. Для каждого из нас приготовлен маленький желтый ящик, на котором черным фломастером выведены наши имена. Ящики прикручены болтами к мосткам.
– Всем внимание! – Голос Кетча эхом звучит на ветру, вырываясь через звуковые проекторы, подвешенные под многочисленными дронами ЭПО, которые парят в нескольких метрах от нас. Мельком оглядываясь по сторонам, я насчитываю, по меньшей мере, двенадцать штук. От одного их вида у меня замирает сердце.
– Внутри ящика каждый из вас найдет свою Перчатку. Пожалуйста, достаньте ее и наденьте, – гремит его голос, и мы повинуемся.
Я ковыряюсь с замком. Он никак не поддается.
– Дай-ка я, – говорит Хартман, аккуратно отталкивая меня в сторону.
– Осторожно! – Я хватаюсь за перила и падаю на колени, еле живой от страха. Тихие смешки раздаются вокруг меня. Здесь, наверху, воздух более разреженный, и моим легким едва хватает кислорода, даже с трубками в носу. Все это, в сочетании с пугающим зрелищем, открывающимся подо мной, вызывает у меня головокружение.
Не все разделяют мой страх высоты.
– Вставай-ка, приятель, хватит устраивать тут сцены. – Хартман склоняется надо мной, протягивая мне Перчатку из ящика.
Я забираю амуницию, и он помогает мне подняться, но тут мне на глаза попадаются знакомые очертания. Купол. Я видел его снаружи, когда был маленьким, еще до того, как мы окончательно переселились в Башню, но с тех пор прошло много лет, да и с такого ракурса я вижу его впервые.
– Впечатляет, правда? – говорит Джексон, замечая, куда устремлен мой взгляд. Черт, я и не догадывался, что он крутится рядом.
– Да, – соглашаюсь я.
– Я имею в виду, это довольно изысканная тюремная камера, но все равно впечатляет, – добавляет он по привычке.
Мы стоим у основания южной полусферы Купола Евы. Он выдается далеко вперед над нами, создавая собственный горизонт. Я протягиваю руку, чтобы дотронуться до его внешней оболочки, но внезапно поверхность Купола начинает вращаться. Порыв ветра едва не сбивает нас с ног, и все судорожно цепляются за ограждения. Сенсоры Купола уловили приближение ветра, прежде чем мы это почувствовали, и вовремя произвели необходимые регулировки.
– Надеть Перчатки, джентльмены, – приказывает Кетч. Раздаются металлические щелчки, и жужжат разогревающиеся ржавые моторы. Я просовываю руку в металлическую перчатку в форме снаряда, и ее раструб автоматически защелкивается вокруг запястья, скорее, как наручники, а не браслет. Прорезиненная внутренняя перчатка плотно облегает кисть, не давая ей выскользнуть наружу.
