– Слушаюсь, Просто Брэм. Уже в пути. Желаете послушать какую-нибудь музыку? – спрашивает голос.
– Нет, спасибо, – говорю я, отказываясь от дополнительного развлечения, которое предлагают одиноким пассажирам.
Мы летим вниз. Барабанные перепонки вибрируют от резкого перепада высоты. За прозрачными стенами кабины мелькают этажи Башни. На каждом из них столько персонала, что хватит заселить целый город. Все мужчины, разумеется.
Мужчины на кухне.
Мужчины – инженеры.
Мужчины в исследовательских лабораториях.
На верхнем уровне Башни находится женское святилище. Купол. Матери там в безопасности, под защитой. Для них это большая привилегия – жить там. В стенах Башни есть еще одно место, где разрешено находиться женщинам – это криохранилище. Туда я и направляюсь.
Женщины либо заточены в Куполе, где они исполняют пассивную роль свиты Евы, либо заморожены в подвале. Если мать-природа наблюдает за нами, неудивительно, что она не хочет пополнять женское население.
– КХ, двадцать четвертый уровень, Просто Брэм, – объявляет лифт, когда мы замедляемся до полной остановки и двери с шипением открываются. Холодный воздух врывается в кабину. Это бодрит. Я вдыхаю его искусственную свежесть, смакуя вкус химикатов, которые сюда закачивают, чтобы поддерживать стерильность.
Я ступаю в тускло освещенный вестибюль.
– Здравствуйте, молодой человек. – Знакомое лицо улыбается мне из темноты.
– Добрый вечер, Стефани. – Я приближаюсь к стойке администратора при входе в криохранилище.
– Давненько не виделись, – говорит она, сверкая идеальными зубами с еле заметным пятнышком красной помады.
– Дел невпроворот. Столько событий в последние дни, – отвечаю я.
– Всегда можно выкроить время для матери, молодой человек, – поддразнивает она, словно разговаривает все с тем же маленьким мальчиком, который когда-то переступил порог ЭПО. С тех пор многое изменилось. Не только для меня, но и для нее тоже.
– На самом деле я хотел попросить… не регистрируй меня пока. – Я тянусь к ней, чтобы остановить ее пальцы, набирающие текст, и она тотчас отдергивает руки, избегая контакта.
– Прости, я…
– Нет, все в порядке. – Она улыбается. – Просто к нам никто не прикасается.
Я киваю, и она возвращает руки на место.
– Я даю тебе пять минут, прежде чем войти в систему, но делаю исключение только потому, что ты хороший мальчик, который не забывает свою маму. Договорились?
– Спасибо, Стефани. – Я улыбаюсь, и она кивает мне, разрешая пройти в хранилище.
Должно быть, ей нелегко здесь приходится. В подземелье, вдали от людских глаз. Никто даже не вспоминает о ней и не думает о ее существовании. Я оглядываю пустынные коридоры – интересно, чем тут занимается Проекцион целыми днями? Сюда редко кто заглядывает.
Мне вдруг приходит в голову, что она тоже должна быть здесь. Стефани. Настоящая Стефани. Ее замороженное тело спит вечным сном, в то время как разум живет в сотне шагов от нее, сидя за холодным столом. Прямо-таки загробная жизнь!
Мне навстречу идет мужчина. Он прячет от меня заплаканные глаза, но я успеваю заметить униформу сотрудника службы безопасности под его длинным халатом. Он даже не смотрит в мою сторону, да это и не важно, видит он меня или нет. У меня есть допуск. Пилоты имеют свободный доступ в большинство помещений Башни. Разумеется, есть запретные зоны. Мы не можем просто так завалиться в Купол, по понятным причинам, и апартаменты мисс Сильвы доступны только по приглашению.
Я поворачиваю направо в голубой коридор и провожу пальцами по утепленным стенам. Под ногтями скапливается тонкий слой льда, оставляя следы на стене, как бывает, когда зачерпываешь мороженое из стаканчика.
С каждым шагом ноги все острее чувствуют холод. Он проникает даже сквозь тяжелые ботинки. Я доверху застегиваю молнию комбинезона. Моя одежда, конечно, не годится для этого спонтанного визита, но я уже здесь, и отступать некуда.
Проходя через первые двери слева от меня, отмеченные полупрозрачными полосками пластика, свисающими с потолка, я окидываю взглядом пустынный зал. Над пионерами крионики когда-то смеялись, отвергая их идеи как научную фантастику. Но до тех пор, пока они не оказались востребованными. Все эти миллионы женщин, достигающих конца своей жизни, так и не создав себе замену. Кремировать их, хоронить – такая расточительность. Нужно было что-то с этим.
Я заглядываю в первую комнату. Кладбище будущего. Я пытаюсь прикинуть в голове, сколько женщин застыло в молчании внутри, казалось бы, бесконечных рядов вертикальных серебристых капсул. Невозможно подсчитать.
Этот этаж предназначен для умерших женщин. Тех, кого заморозили после наступления физической смерти в надежде на то, что в далеком будущем их клетки оживут и, что важнее, могут быть использованы.
Другие этажи предназначены для отважных женщин, которые добровольно отдали себя на заморозку. Шансы на то, что их тела окажутся полезными в будущем, резко увеличиваются. Однако обратная сторона очевидна.
Я шагаю дальше по коридору. Поворачивая за угол направо, я встречаю еще одного молодого человека, тоже заплаканного. Я видел его здесь раньше. Субтильный, примерно моего возраста, светлые волосы торчат из-под бейсболки, надетой козырьком назад.
Мы молча проходим мимо друг друга. Глаза у него припухшие, щеки в красных пятнах от слез. Это место, может, и выглядит как научная лаборатория, но в атмосфере разлито что-то личное, духовное. Благодать и покой. Как на кладбище – только здесь посетители молятся о том, чтобы это место не стало последним пристанищем для друга или члена семьи.
Достигая нужного мне входа, я оглядываюсь назад. Парня уже не видно. Я один.
Я прохожу через пластиковые двери и содрогаюсь от холода. Температура воздуха падает еще ниже, и кажется, что в коридоре гораздо теплее. У меня перехватывает дыхание, когда легкие наполняются морозным воздухом. Я чувствую, как бегут мурашки по телу под тонкой тканью униформы.
Лампочки светят еле-еле, чтобы излучать как можно меньше тепла. Если наука все-таки найдет ключ к решению проблемы женской засухи, это место хранит будущее, и его следует тщательно оберегать.
Ноги сами несут меня вперед. Может, я и не признался Джексону, но еще мальчишкой я бродил этим путем. Чаще тогда, чем сейчас, когда искал ответы на вопросы, когда нуждался в утешении.
Минуя три отсека, я поворачиваю направо и отсчитываю четырнадцать криокамер по ходу движения. Останавливаюсь у пятнадцатого хромированного цилиндра. Глубоко вздыхая, кладу руку на гладкую металлическую поверхность. Оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что вокруг никого, я опускаюсь на корточки и провожу пальцами по днищу резервуара. Внезапно пальцы натыкаются на кусочек клейкой ленты в том месте, где я его оставил. Я отдираю ленту, и то, что под ней спрятано, падает мне в руку.
