– Сондерс! – восклицаю я, узнавая кривой нос и вытянутое лицо.
– Брэм? – Сондерс заключает меня в объятия. – Не могу поверить!
– Я тоже! Какого черта ты здесь делаешь? Я думал, ты арестован! – Совершенно сбитый с толку, я ума не приложу, каким ветром сюда занесло бывшего пилота.
– Был! Арестован, приговорен, заключен в тюрьму, сбежал! – гордо произносит он.
– Спасен, – добавляет Чабс.
– Ну, да, чисто технически эти ребята меня вытащили, но без моей помощи тут не обошлось. Полезно, когда твоя сетчатка зарегистрирована в системе безопасности. – Он подмигивает и похлопывает себя по внушительному носу.
– И что? Ты теперь фривер? – посмеиваюсь я.
– Ха, да, думаю, да. Знаешь, когда твой отец решил, что я опасен для Евы, и мисс Сильва упекла меня за решетку, я стал иначе смотреть на многие вещи. Я вдруг понял, что Ева, хотя формально и не в тюрьме, такая же пленница, как и я. Когда эти парни привели меня сюда, я столько всего узнал, Брэм. Ты даже не догадываешься, что такое ЭПО и как они губят это место.
– Сентрал? – уточняю я.
– Сентрал? Куда там – весь мир! Жизнь здесь, внизу, совсем не та, что в Башне, но она настоящая. Честная. Я должен был помочь этим ребятам, – объясняет Сондерс. – Постой! Какого черта мы все обо мне, да обо мне? Что здесь делаешь ты, сын Удивительного Волшебника, с завязанными глазами? И как ты оказался в компании с этими придурками?
– Погоди-ка, ты – сын доктора Айзека Уэллса? – спрашивает Чабс. – Представляю, что будет, когда об этом узнает Фрост! – Он потирает толстые ручонки.
Спускающийся аппарат внезапно останавливается, и приглушенный звонок снаружи объявляет о нашем прибытии.
– Вовремя ты сделал ноги! – восклицает Сондерс. – Ладно, расскажешь потом. Добро пожаловать на Глубину!
Кто-то открывает люк снаружи, и я чувствую прилив горячего густого воздуха в тесную кабину железного корабля.
Я жду, пока вылезут Чабс, потом Сондерс, и следую за ними. Мы проходим через небольшую герметичную камеру в смежную комнату и спускаемся еще на один лестничный пролет. Стены облицованы толстым слоем прорезиненной ткани, усеянной каплями конденсата. Мы попадаем в длинный темный коридор, тускло освещенный редко расположенными светодиодными фонарями.
– Сюда, – бормочет Чабс, шлепая вперед по коридору. Мы упираемся в тупик, и Чабс приподнимает полотно водонепроницаемой обшивки, за которым обнаруживается дверь – старая, еще времен постройки часовой башни, местами прогнившая от сырости. Когда мы проходим в помещение, напоминающее приемную, я слышу гул голосов, доносящийся из соседней комнаты.
– Удачи, – говорит Чабс с дерзкой ухмылкой, когда мы заходим в огромный зал. Высоко над нами потолок, который поддерживают аутентичные балки, теперь обшитые таким же водоотталкивающим материалом и усиленные стальными прутьями, чтобы сдержать внешнее давление воды. Обстановка напоминает импровизированный армейский штаб. По центру, вдоль узкой полоски пола, тянутся ряды столов и возвышаются ярусы скамеек, обращенных к ним.
Стены толстые и герметичные. Десятки фриверов уже кружат возле столов и заполняют ряды скамеек, подтягиваются и другие из дальнего конца комнаты, оживление царит и в мезонине над нами. Среди собравшихся много женщин – во всяком случае, гораздо больше, чем обычно бывает у стен Башни. Они увлеченно беседуют друг с другом и с мужчинами. Мне они напоминают Матерей из Купола, только, в отличие от них, одеты не в унылые балахоны, скрывающие женственность. И никакого разделения или дискриминации. Это сильные женщины среди сильных мужчин, и энергия здесь бьет ключом. Она заразительна. Одна из женщин бросается навстречу насквозь промокшему фриверу, которого я видел у стен Башни. Они целуются и обнимаются, пока толпа приветствует возвращение команды домой. Судя по пробивающейся в волосах седине, женщина старше, чем ее друг. Здесь все женщины старше большинства мужчин.
Я отвлекаюсь от пары и бросаю взгляд на мерцающие огоньки электроники, подключенной к столам. Техника впечатляет. Она гораздо более продвинутая, чем та, что используется в ЭПО.
Голографические дисплеи передают секретные изображения Евы. Карты и чертежи Башни, разложенные на столах, испещрены каракулями и булавками.
Мы проходим между рядами столов, и фриверы как один таращатся на меня, разглядывая мою униформу. В зале шумно, эхо голосов отскакивает от высоких потолков.
– Ладно, успокойтесь, ребята, успокойтесь, – призывает к порядку гулкий голос Фроста, который подходит к столу в центре зала. Его окружают мужчины и женщины.
– Итак, прежде чем мы начнем обсуждение сегодняшних событий, я хочу обратиться к тому, кто, уверен, волнует вас больше всего. Это наш новый гость. – Фрост показывает рукой в мою сторону. Поворачиваются головы.
– Вы завязываете глаза всем своим гостям? – спрашиваю я, излучая уверенность, которой на самом деле не испытываю.
– Если они носят такую униформу, – отвечает Фрост, кивая на мой темно-синий комбинезон в нашивках ЭПО. – Что ж, давай послушаем тебя. Брэм, если не ошибаюсь? – Он вглядывается в мой бейджик.
– Он сын доктора Уэллса, – встревает Чабс.
Воцаряется жутковатая тишина, как будто кто-то ставит на паузу саму жизнь.
– Это правда? – Фрост перекидывает через плечо влажные седые дреды и буравит меня темными глазами, словно пытаясь залезть в душу.
Я киваю.
– Выходит, улов сегодня оказался неплохим.
– Всегда легче поймать рыбу, которая сама рвется из реки, – отвечаю я.
– Чушь собачья. – Чабс слегка шепелявит после потери двух зубов, которые я выбил ему во время потасовки у Башни. – Никто не захочет покидать Башню по своей воле, тем более сынок доктора, если верно то, что о тебе говорят. Кто ж откажется от такого тепленького местечка? Да у тебя на лбу написано, что ты шпион.
Я чувствую тяжесть взглядов, устремленных на меня со всех сторон. В них подозрительность, нервозность, ненависть. Капли пота выступают у меня на лбу и скатываются к бровям.
– Пожалуйста, просвети нас, почему ты сбежал. Угодил в неприятности? – спрашивает Фрост. Его лицо остается бесстрастным.
– Я прожил там с раннего детства. Башня – как жизнь с завязанными глазами. Думаю, я просто созрел для того, чтобы их открыть.
– И я полагаю, отец не очень обрадовался твоему прозрению? – усмехается Фрост.
– Можно и так сказать, – отвечаю я. – Есть и другое объяснение. Он пытался меня убить, ему это не удалось, и тогда он натравил на меня службу безопасности. Я сбежал. А потом меня едва не разорвали в клочья твои люди, и вот я здесь.
– Значит, вечер для тебя выдался насыщенным, – говорит Фрост, расчесывая бороду пальцами.
Фриверы на скамейках замирают в напряженном ожидании приказов Фроста.
– Ты знаешь, кто мы? За что мы боремся? В чем наша миссия? – спрашивает Фрост, устраиваясь во главе длинного стола.
