– Ваш труд не остается незамеченным. Я вижу все, что вы делаете. – Мой голос возвышается над их болтовней, пока я не добиваюсь их полного внимания. – Что бы ни привело вас сюда, чтобы быть со мной, я хочу, чтобы вы знали, как я благодарна вам за это. Мне еще многое предстоит познать, но в одном я уверена: в тех чувствах, которые я испытываю к каждой из вас. Недавно я сомневалась в том, какая из меня получится мать, но, если я последую примеру женщин, воспитавших меня, то наверняка стану хорошей матерью. Такой, которая готова пожертвовать собой и сделать все, чтобы защитить и обеспечить своих детей. Спасибо вам.
– Спасибо тебе. – Мать Кади широко улыбается.
– Я бы не променяла заботу о тебе ни на что другое, – подхватывает мать Кимберли.
– И я тоже, – хриплым голосом произносит мать Кэролайн. – Это были лучшие годы моей жизни, а я прожила долгую жизнь.
– Живи дольше. – Я смеюсь.
– Это правда, – выкрикивают из задней части комнаты, но, прежде чем я успеваю разглядеть, кто это, другие женщины откликаются хором голосов, выражая слова поддержки и радости от пребывания здесь, со мной.
Такой шквал признаний в любви вызывает у меня странное чувство, но я приветствую его. Мне это необходимо.
Я смотрю на мать Табию – единственную, кто молчит. На мгновение мне кажется, что она собирается сказать что-то особенное, но она лишь улыбается.
И этого достаточно.
Возвращаясь в свою комнату и первым делом направляясь в ванную, я чувствую себя сильной как никогда. Я действительно сказала то, что думала: они дали мне так много, и я всегда буду им благодарна, но мое будущее принадлежит только мне, и я сама буду его вершить. Внезапно ответственность за продление человеческого рода уже не кажется такой пугающей, когда у меня есть поддержка матерей.
Я рассматриваю свое отражение в зеркале и вижу огонь в глазах. Возможно, это лишь мимолетное ликование, но я принимаю его.
Вскоре я слышу, как закрывается дверь моей спальни, и становится тихо. Я снова одна.
Я выхожу из ванной и, вдохнув полной грудью, иду за маминой тетрадкой. Уголки ее страниц поистерлись за то короткое время, что она у меня. Впрочем, не думаю, что мама стала бы возражать. Ее слова сблизили меня с ней, даже если не помогли найти ответы ни на один из вопросов, которые меня мучают.
Я пролистываю тетрадку, чтобы найти и еще раз прочесть любимый отрывок, где она перечисляет все, что мы будем делать вдвоем, когда я появлюсь на свет. И вдруг мой взгляд выхватывает что-то новое – страницу, которую я раньше не видела.
Девочка моя,
Я боюсь, что потеряю тебя еще до того, как ты придешь в этот мир. Твой отец считает, что я говорю глупости, но материнскую интуицию не обманешь. Они создают для тебя безопасное место. Башню, где ты сможешь проводить свои дни в приятном окружении и не знать никаких горестей. Это делает меня счастливой. Я хочу, чтобы ты получила от жизни только добро – потому что обещание твоего скорого появления на свет уже многое изменило в мире, – но их замысел такой грандиозный и странный, что, боюсь, моей любви будет недостаточно, чтобы удержать тебя со мной. Они могут предложить тебе так много всего – даже собственный сад, – так что ты никогда не захочешь оттуда уйти.
Вивиан все так же бесконечно мила и поддерживает меня, так что, возможно, я напрасно паникую. Нетрудно заметить, что я не выдерживаю такого давления. Столько всего надо осмыслить, ко многому подготовиться.
Я всегда хотела быть матерью, но стать матерью первой девочки, да еще в пятьдесят лет – это не шутки. Я уже чувствую осуждение со стороны окружающих: люди задаются вопросом, гожусь ли я на роль матери для тебя и для них. Возможно, у меня просто паранойя. Гормоны беременности проделывают такое с женщиной – имей в виду!
Я знаю, как все тебя любят, и вижу, что у тебя будет лучшая жизнь, о которой мы и мечтать не могли. Но, малышка, что, если я не справлюсь? Тогда они отберут тебя. Воспитают тебя по-своему, чтобы ты стала той, кем они хотят тебя видеть.
Ну вот, я опять за свое.
Ты любима. Ты принадлежишь только себе. Не мне, не им. Помни об этом.
С любовью, твоя мама. Целую.
Я перечитываю письмо несколько раз, чтобы убедиться в его подлинности. Конечно, оно подлинное. Это слова моей мамы, предназначенные для меня, обращенные ко мне. Хотя они и вырваны из той книги, которую читали мне – искаженной версии маминой жизни, придуманной для того, чтобы направить меня той дорогой, которую выбрали они. Мне позволили думать, что именно такой жизни хотела для меня мама, но теперь я знаю, что, как и у меня, у нее были серьезные сомнения. Жаль только, что она сомневалась в себе. Я уверена, что из нее получилась бы фантастическая мама.
Снова возвращаясь к ее словам, я задаюсь вопросом, кто засунул это письмо между страниц, так хорошо мне знакомых. Его раньше не было в тетрадке, так что, либо это произошло до того, как нас сопроводили в убежище, либо когда мы вышли оттуда и я поспешила в ванную. В любом случае, кто-то решил воспользоваться суматохой и украдкой передать его мне. Интересно, сколько еще записей отредактировано или вырезано против воли моей матери?
Я смотрю из окна своей комнаты на красоту садов, разбитых в Башне, которую построили для меня и где меня воспитали, потому что моей матери не оказалось рядом, чтобы растить меня по-своему. Если бы только Вивиан не утратила способность общаться со мной, как раньше…
Внезапно меня осеняет.
Конечно, нет.
Может, все это ложь?
Мне нужно выяснить это сейчас, пока не стало слишком поздно.
43
Брэм
Я проглатываю порцию речных водорослей. Они просятся обратно, но не на того напали. Я стараюсь не выказывать никаких признаков слабости.
– Похоже, ты привыкаешь, – смеется Чабс, замечая, как я морщусь, зачерпывая третью ложку.
Я беру свою пустую консервную банку, ополаскиваю ее в большом железном тазу, который они называют раковиной, и ставлю в общую кучу, готовую к следующей трапезе. Это не дом, но я постепенно привыкаю к тому, как все здесь устроено. У каждого свое место.
Фрост – их лидер, человек суровый, как мир, в котором он живет. Сондерс – бывший сотрудник ЭПО, его знания бесценны. Чабс, Джонни, Никс и многие другие, чьи имена мне еще только предстоит запомнить – бойцы армии Фроста, фриверы.
Улучив момент, я оглядываю столовую, наблюдая за десятком фриверов, сидящих за столом. Они перешептываются за едой, делятся информацией. В разговорах то и дело всплывает имя Евы и режет мне слух, как будто кто-то зовет меня по имени.
– Брэм? – Женский голос вторгается в мои мысли.
– Да, извини… Хелена, не так ли? Я просто…
– Замечтался? Не вини себя. Любая возможность отвлечься от этого и оказаться где-то в другом месте стоит того, – говорит она, постукивая себя по веснушчатому виску.
