И она начала читать «Огниво». Но с самого начала.
Ксюша уснула на середине. Солдатик и ведьму зарубить успел, и деньги все прогулять. Валя перенесла ее в кровать, укрыла одеялом. Ее ангелок теперь проспит до утра.
— Так и будешь тут стоять? — спросила она у сына, закрыв дверь в детскую.
— Хотю пи-пи.
Андрюша все это время терпел! Другой бы напрудил в штаны, а этот себе такого не позволял. Обмоченные штаны его унижали. Как и памперсы. Он начал сдирать их в полтора года. А с двух сам ходил на горшок. Даже ночью. Тощий, длинный, гибкий, он либо между прутьев кроватки пролезал, либо перемахивал через бортик.
…И если было за что Андрея хвалить, то только за это!
Валя отвела его в туалет. Потом в ванную. Переодела. Спросила:
— Есть будешь?
Он кивнул.
Она налила молока, насыпала в него хлопьев. Андрей начал уплетать их еще не размокшими. Проголодался, бедняжка. Валя погладила бы его по голове, но как, если еще несколько часов назад он чуть намеренно не покалечил человека?
— Ты наказан, и я отбираю у тебя все игрушки, — сказала она.
— Се? — переспросил он.
Имелась у сына одна любимая. Он ее на улице нашел. Назвал Бу. Кем был тот монстр, Валя не имела понятия. Нечто пучеглазое, ушастое, на длинных ногах, одна из которых не имела ступни. Наверное, ее оторвал бывший владелец, после чего монстра выкинули. А Андрей подобрал. Валя думала, отправит его на передовую в качестве пушечного мяса, а потом захоронит, но нет. Сделал генералом. И постоянно что-то обсуждал с ним на своем тарабарском языке. Многих слов даже Валя не понимала. Ей иногда казалось, что сын специально их коверкает. Зачем? Может, это для него еще один способ поиздеваться над окружающими?
— Се? — еще раз задал вопрос Андрюша.
— Да. Бу тоже.
Сын склонился над тарелкой, чуть ли не лицо в молоко опустил. Это было почти то же, что уткнуться в стену. Валя оставила его и отправилась в комнату. Там лежала ее скрипка. Ее лучшая подружка. Светка. Это имя как-то само пришло. Она все свои инструменты называла, и только по-женски. Взяв Светку, Валя начала играть. Тихо, чтобы не разбудить Ксюшу. Ее дети привыкли к тому, что мама пиликает. Им нравилась музыка. Андрюше в том числе. Она не пела им колыбельных, она им играла. Но ей приходилось выбирать репертуар. Однако не всегда хотелось исполнять что-то нежное, лиричное. Сейчас, например, у Валентины возникло желание «запилить» Баха. Со страстью, громко… Она не выплакалась! Глазами рыдать одно, душой, через музыку, другое…
Валя поиграла совсем немного, когда почувствовала, что за ней наблюдают. Обернулась. Сын стоял в дверях. В одной руке он держал своего Бу, в другой нож. Кухонные Валя всегда убирала со стола и запирала в ящик. У Андрея был другой. Перочинный, маленький. Наверное, нашел где-то на улице.
Валентина еле сдержала вскрик. Андрей уже тыкал в себя ножом. После этого она стала запирать колющую кухонную утварь, а тарелки заменила на пластмассовые, потому что стеклянные он бил и опять же ранил себя. Сейчас Андрюша стоял с ножичком в руке. Дождавшись, когда мать обратит на него внимание, он с размаху воткнул его в глаз! Слава богу не себе, а Бу. Но облегчение Валя испытала только в первый миг. Плюшевый монстр был любимой игрушкой сына. И он изуродовал ее. Без всякого сожаления, на глазах у матери. Что дальше? Осколок бутылки в горле сестры?
Валя бросилась к Андрею, отобрала нож. Потом натянула на него куртку, обула. Сама тоже оделась. Схватив скрипку и Андрея за капюшон, выбежала из квартиры.
Ей нужно хотя бы поиграть. Запилить Баха! Но не оставлять же Андрея с сестрой наедине.
Оказавшись на улице, Валя удивилась тому, что идет дождь. Она не видела капель и не слышала, как они барабанят по подоконнику. Не до этих мелочей ей было! Что ей до безобидных осадков, когда в душе бушует торнадо, а нервы закручиваются, точно смерчи? Судя по большим лужам, дождь шел уже давно.
Валя натянула капюшон на голову Андрея. На нем резиновые сапожки, так что не промокнет. Сама она в обычном драповом пальто и замшевых сапогах. И шарфа нет, хотя она обычно носит его: большой, с кистями, он может защитить от ветра и на время от дождя. Плевать! А на Светку нет. Как бы не отсырела. Нужно найти навес, под которым можно спрятаться. Да, можно остаться тут и поиграть под козырьком, но на первом этаже живет злобная женщина в возрасте по имени Галина. Она извела всех соседей, которые осмеливались немного пошуметь. Поэтому Валя направилась к небольшому скверу. Совсем крохотному. Пара десятков деревьев, три скамейки и старая афишная тумба. Когда-то давно рядом был детский театр. Валя девочкой ходила туда заниматься. Сквер разбили возле него. Но помещение обветшало, его снесли. А тумба осталась. И она имела крышу. Под ней можно было спрятаться от дождя.
К удивлению Валентины, сын послушно шел за ней. Даже позволял держать себя за руку. Его лапка была, как всегда, очень холодной. Но ее лишь чуть теплее. Они дошли до тумбы, встали под нее. Валя достала скрипку из футляра, дала его сыну, чтобы держал, и начала играть.
Музыка… Она всегда волшебно действовала на Валю. Играя, она переставала быть обычной женщиной с кучей проблем, она становилась феей, способной творить волшебство. Среди исполнителей, даже известных, есть те, что посвящают себя игре на инструменте лишь потому, что у них это получается лучше, чем остальное. Она же жила музыкой. Та пронизывала ее. Как-то, когда она болела гриппом и температура была под сорок, Валя чихнула, и ей показалось, что изо рта брызнули ноты, а не слюна. Понятно, это было видение, вызванное жаром, но она нашла в нем логику.
Нужно было посвятить себя музыке, думала Валя, упиваясь игрой. Только ей. Не выходить замуж, не заводить детей. Если бы не они, она выступала бы сейчас. Быть может, стала бы первой скрипкой. Не довольствовалась бы преподаванием, вечерним пиликанием колыбельных и нервным, если не сказать истеричным, запилом на улице под дождем.
Валя перестала играть, когда ее пальцы заледенели. Они уже не слушались, и она опустила смычок и скрипку. Ей стало легче, но ненамного. Так дальше жить нельзя. Надо что-то делать с Андрюшей. Он не просто обуза. Мальчик опасен. Его нужно куда-то пристраивать…
Кстати, где он?
Стоял же рядом, держал футляр… А теперь нет!
— Андрюша, — позвала Валентина.
Никакого ответа. Кто бы сомневался. Он обошел тумбу, прислонился к ней лбом и ушел в себя.
И почему врачи не диагностируют аутизм? Он же ведет себя как ребенок, страдающий этой болезнью. А они говорят, никаких признаков. Как и серьезных психических болезней. Всего лишь отклонения.
— Андрей! — крикнула Валя, когда не обнаружила сына за тумбой. Он вышел из-под крыши и куда-то направился. А она и не заметила.
Валентина выскочила под дождь, который усилился. Стала озираться. Маленькую фигурку увидела через несколько секунд. Сын стоял возле фонаря. Свет лился на него, но из-за капюшона, опущенного до носа, лица не было видно. Андрей держал футляр на вытянутой руке. Валя не сразу поняла, что он намерен сделать…
