— Ты так злишься, потому что чувствуешь вину.
— Уже нет. — Она схватила сумку и ключи. Стала обуваться. — Хотела по-хорошему… Щадила тебя. И зря!
— Себя ты щадила, а не меня. Ответственность за свои поступки нести не хотела. Вовчика с женой развела, а сама при мне осталась. Почему? Боялась, что не выйдет с ним, но и меня потеряешь.
— Все не так!
— Себя убеждай в этом, меня не надо. Я уже сделал выводы. Если бы ты сообщила мне о том, что у вас с Вовчиком любовь, я бы понял. Да, мне было бы невыносимо больно, но я принял бы удар. И выстоял бы. Ты же трусила, и Дорогину пришлось взять все на себя. Когда он сообщил мне о ваших отношениях… долгих, страстных… возобновленных! Я психанул. И избил его до полусмерти.
— Молись, чтобы Вовчик выкарабкался. Потому что, если он умрет или останется идиотом, я тебя убью.
— Ты уже это сделала, — проговорил он и ушел, чтобы не видеть предательницу-жену.
А она поймала машину и поехала в сороковую больницу.
Глава 2
Утро выдалось морозным, и балка была ледяной. Едва схватившись за нее, Аллигатор охнул и хотел было разжать пальцы, но стерпел. Всего несколько лет назад на снегу спал, а теперь разнежился? Нет, рано. Да и ни к чему. Мало ли как жизнь повернется. Это сейчас он живет в пятизвездочной гостинице и съедает на обед отбивную стоимостью полторы тысячи рублей, а завтра, может, опять на улице окажется…
Или в тюрьме.
«Подбодрив» себя так, Аллигатор начал отжиматься.
— Ничто так не подстегивает по утрам, как картинка, которую я сейчас вижу, — услышал он. Соседка! Опять вышла на террасу в халате на голое тело. Как ее зовут, он так и не узнал. Или она говорила, да он не запомнил?
Аллигатор отбросил эти мысли, чтобы не сбиться со счета.
— Ты был великолепен вчера. Или я тебе уже говорила об этом?
«Нет, — мысленно ответил ей Аллигатор. — Ты только орала, как ненормальная, когда я накручивал твои белокурые волосы на кулак, ставил тебя на колени и жестко имел!»
— Повторим?
— Девяносто семь, девяносто восемь, девяносто девять… Сто!
Последнее слово Аллигатор выкрикнул, после чего спрыгнул с турника и едва не упал. Рекорд, мать его, лишил его сил.
— Так что скажешь? — проворковала соседка и распахнула халат. Под ним, как и ожидалось, ничего не было.
Загорелое тело с синяками, оставшимися после вчерашнего, возбудило Аллигатора, но он ответил:
— Нет, спасибо, — и вернулся в свой номер.
Он отказал женщине не потому, что устал. Для восстановления ему потребовалось бы всего несколько минут. Просто Аллигатор понял, что ему осточертел тупой трах. Грубо звучит, но уж как есть. Он даже не сексом занимался, он совокуплялся, как животное. Без ласк и поцелуев. Он… и это прозвучит еще грубее… драл баб! Таким холеным сучкам, как его соседка, именно это нравилось. Им опостылел секс с богатенькими мужьями-полуимпотентами или рафинированными мальчиками, оказывающими услуги если не за деньги, то за подарки. Видел Аллигатор и тех и других. Жалкое зрелище. А он настоящий самец. Да, уродливый настолько, что даже обезьяна краше, но баб это возбуждало еще сильнее. Аллигатор подозревал, что вскоре ему придется от них отбиваться. Он мужает и становится все более привлекательным. Год назад он и мечтать не мог о таких, как соседка. А сегодня он отказал этой барышне на миллион (не рублей — долларов), потому что… затрахался трахаться.
Аллигатор желал заниматься любовью. И знал с кем…
С невестой Аркадия Яворского Майей. С экзотической птичкой колибри, мысли о которой не покидали Андрея. Она снилась ему сегодня, и впервые за всю жизнь он увидел не черно-белую картинку, а цветную.
Приняв душ и одевшись, Аллигатор спустился к завтраку. Надеялся, что колибри тоже залетит в ресторан, но ее не было видно. Зато он встретил Аркадия. И Яворский сам к нему подошел.
— Доброе утро, — поприветствовал он Аллигатора. — Узнаете меня?
Андрей кивнул. Со стороны могло показаться, что неприветливо. Но сам-то он знал, что смущенно.
— Вы тоже постоялец?
— Ага, — не кивать же постоянно, как болванчик.
— Вот так совпадение! Ксюша говорила мне, что навещала вас в отеле, но я и не думал… — Яворский протянул руку. — Разрешите представиться, Аркадий.
— Василий. — Аллигатор обхватил его нежную, как у ребенка, кисть своей грубой лапищей и потряс.
— Вы уже позавтракали?
— Нет, только собирался. И давай на «ты»?
— Я не против. Мне хотелось бы поговорить. Но не за едой. Подожду в лобби.
— Да ты иди к себе, я поднимусь. Номер только скажи.
— Нет, там я бы не хотел.
— Что так?
— У меня гость.
О да! Дивная птичка колибри залетела в твой номер. И, конечно, она не спускается на завтрак, чтобы съесть тост или яичницу, она питается цветочным нектаром.
— Могу подняться в твой номер, скажем, через полчаса, — предложил Аркадий.
У Аллигатора гостей не было, зато по соседству жила озабоченная дама. Еще не хватало, чтобы она явилась и снова распахнула свой халат.
— Нет, все же лучше в лобби, — сказал он решительно. — Через пятнадцать минут.
Яворский кивнул и вышел из ресторана. А Андрей, назвавшийся ему Василием, принялся за завтрак. Поедая жареный бекон с помидорами и мягким хлебом, думал о том, что нужно сменить имя. Не на Андрей. Оно уже не его. Но и Василием Аллигатор себя не чувствовал. Но господином Васильевым остаться можно. Типично русская фамилия, для бойца, представляющего на мировой арене РФ, идеально подходящая.
Александр? Иван? Сергей? Аллигатор перебирал имена, но отвергал каждое. Марк, Эрик, Эдуард? Точно нет. И уж конечно, не Святозар или Елисей.
Захар!
Аллигатор чуть не подавился беконом, когда понял, что именно это имя ему нравится. Оно и звучное, и запоминающееся, и брутальное. Оно подходит бойцу ММА.
Захар Васильев, это и слышится, и пишется красиво: и по-русски, и по-английски. Решено. Аллигатор станет Захаром. Нужно позвонить Кравецу и сказать об этом. В Америку он поедет с новым именем и паспортом. За бабки быстро сделают и российский, и загранник. А потом можно и визу в США оформлять.
Насытившись, Аллигатор покинул ресторан. За то время, что он ел, ему улыбнулось несколько человек. Интеллигентная пара немцев пожелала доброго утра. Узнали? Или просто проявили вежливость? Поди пойми. В этом культурном обществе все так ново для Аллигатора. Позавчера он сказал сестре, что привык к приличным местам, но солгал. Находясь в них, он ощущал дискомфорт, потому что не знал, чего ожидать. В притонах — знал. В самых отвратительных, гадких, опасных. И был готов ко всему. А тут? Среди чистоты, комфорта, улыбающихся людей — нет. Не его среда обитания. Чуждая. И он только начинает адаптацию.
