— Понаехали, — сумрачно буркнул Аллигатор. — Так что, погнали?
— Да, давай.
И уже Майе по-английски:
— Дорогая, мне нужно отлучиться. К ужину вернусь. Выбери пока ресторан, где хотела бы посидеть, — он чмокнул Майю в щеку. — Пока.
И они с Аллигатором ушли. Майя вернулась в номер. Цветок из-за уха вынула и поставила в чашку с водой. Ей не хотелось, чтобы он завял. Взяв кофе, девушка села в кресло и стала досматривать трансляцию боя. Похоже, она скоро станет фанатом ММА.
Глава 5
Она сидела у кровати и держала Вовчика за руку. Ее пустили в палату за денежку. Дали стул. Она села и… вот уже несколько часов не шевелилась. Даже не пила. И в туалет не ходила. Просто сидела и держала Вовчика за руку.
Он был очень бледным. Не белым, а желтым. Смуглая кожа карамельного оттенка обесцветилась. Сочные губы как будто сдулись. Щеки впали. А они были такими налитыми, что Вовчика, как пушистого котика, хотелось за них трепать.
— Не умирай, — прошептала Ксюша, уронив голову на его грудь. — Прошу тебя, живи. Стань дураком. Я с этим смирюсь. Буду водить тебя за ручку гулять. И следить за тем, чтобы ты не выбегал по утрам и не ломился в двери к соседям. Я куплю тебе самокат лимонного цвета! — У Митюши был такой, он рассекал на нем по двору. Дети смеялись над ним, а ему думалось, что вместе с ним. — Ты только не умирай…
— Можно красный?
Это говорил… он? Вовчик?
— Этот цвет я люблю больше.
Ксюша подняла голову. Вовчик смотрел на нее усталыми глазами. Под ними синяки. Белки все в красных прожилках. И все же это были ее любимые глаза. Ксюша вскочила и начала целовать их.
— Эй, полегче, женщина, — просипел он. — Я еще не оклемался и не готов ответить на твою страсть…
— Как ты меня напугал!
— Я больше так не буду.
— Как ты позволил Коле себя избить? Ты гораздо сильнее.
— Я хотел дать ему выплеснуть злость. Думал, врежет мне пару раз, потом поговорим. Но он как осатанел.
— Он за это ответит. На год точно загремит.
— Ксю, я не буду писать на него заяву.
— Как это?
— Вот так.
— Ты чуть не умер из-за него.
— Не умер же.
— У тебя серьезная травма головы. А если будут последствия?
— Ты купишь мне самокат, и я буду гонять на нем, — улыбнулся Вовчик.
— Это не шутки, Дорогин! — разгневалась Ксюша.
— Коля потерял сразу жену и друга. Оставь ему хотя бы свободу. И давай на этом закончим.
Тут в палату заглянул доктор и с радостным удивлением воскликнул:
— Очнулся!
— Я скала, — ответил Вовчик и поднял сжатый кулак. Но тут же опустил. Сил на то, чтобы потрясти им, не хватило.
Врач тут же подошел, стал его осматривать. А Ксюшу из палаты выставил.
Через пять минут он и сам вышел. Сказал, что все с пациентом в порядке, он нуждается лишь в покое, и велел приходить завтра.
Она покинула больницу. Но далеко от нее не ушла. Плюхнулась на лавочку рядом с крыльцом. Ее привычный мир стремительно рушился. Сначала пропала мама, потом муж избил до полусмерти ее любимого, и сейчас Ксюша одна. В данную минуту… Одна! Тогда, когда ей так нужна поддержка. Это было так непривычно и страшно… У Ксюши всегда была мама, с которой можно поделиться бедой. И Коля! Она не имела закадычных подруг, потому что не нуждалась в них. И к кому ей обратиться сейчас? Уж не к психоаналитику ли?
Зазвонил телефон. Ксюша подумала, вот бы Аркаша. С ним она общалась легко и с удовольствием. Но поговорить с ней желал участковый. Лейтенант Курилин. Звали его Богданом.
— Ваша мама не объявилась? — спросил он после того, как отрекомендовался.
— Нет.
— Значит, будем открывать дело. Приезжайте в отделение, чтобы заявление написать.
— Уже бегу.
— Можете сильно не торопиться. Главное, успейте до девятнадцати часов.
— Почему не торопиться?
— Сегодня все равно никаких действий предпринимать не будем. Кстати, вы обзвонили морги и больницы?
— Вчера еще. Мамы нигде нет. И это хорошо, так ведь?
— Конечно, — оптимистично проговорил лейтенант. — Ведь у вас есть надежда на лучшее.
И тут раздались гудки. Кто-то пробивался по второй линии. И на сей раз это был Аркадий. Ура! Ксюша сбросила участкового и ответила Яворскому. Но вместо ожидаемого «Привет, как дела?», услышала:
— Ты только не волнуйся, но мы с твоим братом нашли футляр от скрипки твоей матери.
— А ее саму?
— Увы, нет. Но есть надежда…
— На лучшее? — истерично выкрикнула Ксюша.
— Безусловно. Потому что трупа ее мы не обнаружили.
Глава 6
Аллигатор поражал Яворского. Ему никогда не приходилось тесно общаться с людьми подобного сорта. Самыми крутыми из его ближнего круга были Вовчик и Рауль. Чем-то похожие: оба обаятельные, контактные, не робкие. И за словом в карман не полезут, и отпор дадут, если что. Оба вступали в короткие кулачные бои. То есть отвечали на прилетающие удары. С Вовчиком все ясно, они росли вместе, а постсоветские дети были закалены в школьных боях. Но и Рауль как-то смог дать сдачи агрессивному футбольному фанату. Однако оба его друга были… как бы это сказать… всего лишь поп-исполнителями. Такими, типа Джастина Тимберлейка в его двадцать пять. Косящими под крутых пацанчиками. Среди подобных им выделяющимися. Но были и другие… Такие, как Аллигатор! Реальные ганста-рэперы (это если сохранять аналогию). Дети улиц. Отбросы. Они так зачитывали, будто стреляли словами. Кстати, Яворский хорошо относился к рэпу. Фанатом не был, но слушал с удовольствием. Тот же Джей Зи ему нравился, пока не заплыл жирком, то есть не стал богатым, знаменитым, не женился на роскошной Бьенсе.
А взять Эминема! Как хорош он был двадцать лет назад. Белое быдло. Поэт нового поколения. Зачитывал так, что заслушаешься. И что с ним стало? Опопсел.
Аллигатор был не Тимберлейком, даже не Эминемом. Настоящим гангстой из трущоб. Но не таким, который много орет, матерится и нарывается. Спокойным, если не сказать тихо злым. Есть собаки гавкучие, у которых из пасти пена. Они кидаются на машины и людей. А есть те, что кусают редко, но, как говорится, метко. Вгрызаются в горло — и все, капец. Аркадий запутался в сравнениях. То ему Аллигатор виделся рэпером, то псом. Но одно очевидно — он был крут. И вызывал восхищение.
Несколько часов он таскался за ним. Не по пятам, для этого у него была кишка тонка. Когда Аллигатор заныривал в люки, прыгал в ямы, срывал подвальные решетки, чтобы опуститься под землю, Яворский ждал его наверху. И дожидался! Валин сын всегда выбирался на поверхность и разводил руками. Это означало, что мать он не нашел.
