— Аркадий. Решил сначала ко мне, потом к Валюше. А почему ты мне не сказала, что твоя мама в больнице?
— Не хотела волновать.
— Она в порядке?
— В относительном. Несколько переломов, но несложных.
— Бедненькая моя, — пожалел Ксюшу Вовчик. — Разрываешься между нами. И некому тебя поддержать.
— Аркаша помог. Ему спасибо.
— Он собирается стать твоим папой, ты в курсе?
— Не поняла?
— Яворский влюблен в Валюшу с детства.
— Для меня это не секрет.
— И она в него вроде как…
— Я догадывалась о том, что мама неравнодушна к Аркаше. Но это когда было? Они не виделись долго, и вообще…
— У нас с тобой когда было? А сколько не виделись? Но вот они мы, вместе. И ты, как честный человек, теперь обязана на мне жениться. Я два зуба из-за тебя потерял. Хорошо, не передних.
Он, как всегда, шутил. Но Ксюша не была настроена на веселый лад. Ее мама и Аркадий?.. Будут вместе? Как это? Пенсионерка и молодой человек? Да, всем известны пары, где жены значительно старше мужей, но они все там… В телевизорах, на обложках. Лично она их не знает. Хотя нет, одну знает. Ее шестидесятилетняя соседка живет с двадцатипятилетним таджиком, что ей ремонт делал. Является всеобщим посмешищем. Ксюше не хотелось, чтобы над ее мамой так же смеялись.
— Я не позволю им, — решительно проговорила она. И она имела в виду не соседей, а маму и Аркадия.
— Баба Яга против? — усмехнулся Вовчик и ойкнул, схватившись за рот. Растягивать его было больно.
— А ты нет? Если бы на месте Валентины была твоя мама и она сказала бы тебе, что будет жить с Барашем?
— Я бы порадовался. И даже их свадьбу провел. Только они друг другу не подходят. А Валюша с Аркашей — очень.
— Но мы почти ровесники с ним…
— И что?
— Когда он играл в «Денди», она уже первые седые волоски выдергивала.
— Он не играл в «Денди». Только на скрипке. Как и она. Они идеальная пара, Ксю. Не лезь к ним. Дай матери почувствовать себя счастливой. А если тебе этого мало… — он хитро прищурился, — подумай о том, что ты станешь падчерицей богатенького буратины.
— Фу, Вова!
— А мама твоя получит отличное лечение в крутых заграничных клиниках. Ей даже сколиоз могут исправить.
Их спор был прерван. Поскольку Вовчика перевели в обычную палату, правда, отдельную, опять, наверное, благодаря Яворскому (в щедрости ему не откажешь), то посетителей к нему пускали без проблем. Только тому, кто явился сейчас, нужно было бы запретить доступ. А именно Николаю, человеку, избившему Вовчика.
— Что, пришел просить, чтобы на тебя заяву не накатали? — накинулась на мужа Ксюша.
— Нет, — не глядя на нее, ответил Коля. Он смотрел только на друга. Уже бывшего. — Я могу войти?
Дорогин кивнул. А Ксюшу взял за руку и притянул к себе. Ей пришлось сесть.
— Я хочу попросить у тебя прощения. Я очень жалею о том, что натворил. Понимаю, это ничего не изменит, но я хочу, чтоб ты знал, на суде мое раскаяние будет искренним.
— Какой суд, Колян? Я сказал ментам, что на меня напал наркоман, чтобы отжать телефон и бумажник. Спи спокойно.
— Не могу. Я чуть тебя не убил.
— Я живучий, как видишь. Так что юридических претензий у меня к тебе нет. Хотя по-человечески я обижен. Да, я тоже хорош… Надо было открыться сразу, но бить лежачего не по-пацански.
— У тебя есть рубль?
— Нет, — растерянно ответил Вовчик. — Все вещи в камере хранения. А зачем тебе?
— Хочу продать тебе свою долю.
— За рубль?
— Да. Работать вместе мы не сможем, но отдавать тебе свое я не хочу. Хватит с меня. Ты и так забрал самое дорогое… Поэтому продаю. За рубль.
Ксюша достала из кармана пятак.
— На! Сдачи не надо.
— Я не с тобой разговариваю.
— Ксю, дай мне рубль, — попросил Вовчик. — Я тебе верну.
— Что за цирк вы устроили? Взрослые мужики, а ведете себя…
— Дай! — уже потребовал он.
Пришлось ей искать в кошельке рубль. Вовчик взял его и протянул Коле. Тот принял, зажал в кулаке.
— Я его сохраню, — сказал он. — Может, пробью в нем дырку и повешу на шею.
— Зачем?
— Чтобы помнить о том, что настоящей дружбы не существует, а все бабы…
Он хотел закончить матом, но сдержался. И стремительно ушел.
Глава 5
Майя стояла, запрокинув голову вверх, и ловила языком снежинки. Они начали падать с неба, пока она находилась у папы. Она видела их через окно. Мелкие хлопья. Они опускались медленно, чуть пританцовывая в воздухе. Разминались перед главным спектаклем — снегопадом.
На душе было паршиво, как никогда. Ее мир рушится… Да так стремительно, что оглянуться не успеешь, как окажешься под обломками.
В детстве Майя мечтала стать примой. Что естественно. Дети, отдавая себя чему-то, неважно, балету, музыке, спорту, шахматам или моделированию, хотят достичь вершин. Стать лучшими. Майя видела себя Черным лебедем и Кармен (ах, как божественно исполняла ее партию в Кармен-сюите ее тезка Плисецкая). Но до сих пор оставалась третьей слева или крайней справа. Артисткой кордебалета. Это не сильно расстраивало, когда она была невестой Яворского. У Майи был ее гениальный скрипач, и она могла вообще уйти из балета. Родить детей и заняться преподаванием. Они это не обсуждали, но Майя грезила об этом, как когда-то о партиях Черного лебедя и Кармен…
Но Аркадий Яворский променял ее на горбатую старушку. Неубиваемую, между прочим. Грохнулась на цемент с высоты пяти метров и всего лишь ноги сломала. Даже селезенку не отбила. И не размозжила голову…
Неубиваемая!
Такая еще молодого мужа переживет.
Ну да пес с ними… С Аркадием и его Валюшей. Кажется, так он ее называет? Пусть попробуют. Все равно ничего не получится. Но если Яворский поймет это вовремя и приползет к Майе на коленях, она, возможно его простит. Если поздно, то нет. Разлюбит уже. Она себя знает. Тем более ей уже кое-кто нравится…
Аллигатор! Мысли о нем (больше о нем, нежели об Аркаше) не давали ей покоя. Как же она сглупила, явившись к нему с предложением заняться сексом! Но кто знал, что под толстой татуированной шкурой и горой мышц скрывается тонкая натура? Майю оправдывало только то, что она была немного не в себе после разговора с Аркадием.
Но это же надо умудриться потерять двух мужчин в один день! Яворский обидел ее, она Аллигатора, а результат один — ей очень плохо…
И еще папа умирает.
