Я всеми силами пытаюсь сдержать слёзы. Не хочу я сейчас плакать.
– Да нет. Просто… у меня сегодня выдался неважный день.
– Какие-нибудь девчачьи проблемы – волосы, косметика? Или всё-таки что-то случилось?
В этот момент его взгляд переключается на мой альбом, и я машинально захлопываю его. А потом бросаю на него стальной взгляд:
– Просто для сведения: когда ты произносишь «девчачьи проблемы», то выглядишь полным идиотом.
Эндрю несколько мгновений выглядит озадаченным. И уязвлённым. Рот у него раскрыт, как у рыбы, внезапно угодившей на берег.
– О, да ладно тебе! Я всего лишь пошутил. А тебя это что же, так задело, что теперь мне нельзя посмотреть на твои рисунки? – говорит он слегка надломленным голосом. Несмотря на улыбку, я могу с уверенностью сказать, что ему не по себе. Но я не пытаюсь отгородиться от него, и уж точно не его шутка заставила меня захлопнуть свой альбом.
Вот на тебе! Сегодня от меня всем достаётся.
– Рисунок не закончен. Я никогда не показываю свою работу, если она не закончена. Иначе могут не так понять.
Сама же я успокаиваю себя тем, что это лишь наполовину ложь.
– О кей. Но это всё-таки не объясняет, почему ты затаилась здесь, вместо того чтобы пообедать с нами вместе. Сегодня твой четвёртый день здесь, в Чикаго. А ты всё никак не привыкнешь к новой обстановке. Как будто приехала только сегодня. С тобой всё в порядке?
– Да-а… нет. Не знаю.
Эндрю прислоняет голову к стене.
– Давай выкладывай.
Глаза его вспыхивают, когда он смотрит на большие часы в конце коридора. Потом он снова переводит взгляд на меня.
– Через десять минут у нас урок по естествознанию, и госпожа Гейст не станет откладывать занятие из-за твоих «девчачьих проблем», – ухмыляясь, говорит Эндрю.
Он всё-таки очень старается поднять мне настроение. Этого нельзя не заметить. Смеясь, хлопаю его по плечу. У Эндрю действительно неплохое чувство юмора. Если бы не то, что сейчас творится дома, то этот день можно было бы считать вполне сносным. Даже хорошим. Да, и в Чикаго! Фантастика!
Глубоко вдохнув, я запихиваю свой альбом в рюкзак. У меня выбор: рассказать Эндрю, что произошло в моей комнате вчера вечером и потом предположить, что, по его мнению, я и в самом деле свихнулась. Или оставить всё при себе и тихо страдать. А я, признаться, терпеть не могу страдать в одиночку.
– Хорошо, но я думаю, нам понадобится Нина.
Глава 17
Занятия в школе закончились больше часа назад, а я всё ещё сижу на ступеньках у входа, наблюдая за проезжающими автомобилями. Во Флориде машины ездили быстро, но не так, как здесь. Да и гудели не так громко и часто.
– Я же сказала, что приду, как только смогу! – С этими словами в дверях школы появляется Нина. А в шаге позади неё Эндрю. На этот раз Нина не выглядит застенчивой. Скорее раздосадованной…
Что-то во внешности или характере Нины немного напоминает мне Рейчел. Уж точно не волосы или кожа. Возможно, походка или манера говорить. Что-то очень хорошее, и, несмотря на то, что она всё ещё бросает сердитые взгляды на Эндрю, я улыбаюсь:
– Привет.
– Тебе тоже. Этот мистер вытащил меня из киноклуба. Показы бывают раз в неделю – по средам, и Эндрю припёрся туда в самый разгар фильма!
Произнося последние слова, Нина слегка пихает Эндрю в рёбра, и тот вздрагивает.
– Извини. Просто мне нужно было поговорить с тобой, а он знал, где тебя найти, – говорю я, внезапно почувствовав себя скорее виноватой, чем взволнованной. Возможно, мне вообще не стоило её беспокоить.
– Ничего, всё в порядке. Мы обсуждали «Лесного наблюдателя», и я видела этот фильм уже миллион раз.
Я чувствую, что она вот-вот замолчит. А мне нужно непременно разговорить её, иначе никак.
– Ты когда-нибудь слышала о Грейсленде?
Глаза Нины округляются на мгновение, а челюсть отвисает.
– О Грейсленде? А что?
Я бросаю взволнованный взгляд на Эндрю, а тот делает взмах рукой, как бы побуждая к продолжению разговора.
– Давай выкладывай, Тесса. Я ведь не зря вытащил её из киноклуба?
Вдохнув поглубже, я продолжаю:
– Помнишь, я говорила тебе, что в моём доме творится что-то странное?
Нина кивает, и мы все садимся на ступеньки. Она снимает рюкзак и наклоняется ко мне поближе.
– Ни черта не понимаю. А какое отношение происходящее в твоём доме имеет к Грейсленду? Какая тут вообще связь?
Я взмахиваю руками:
– Да как я могу ответить? Мне бы понять, что такое вообще этот Грейсленд!
– Разве это не там жил Элвис? – вмешивается Эндрю.
– Тсс! – шипит на него Нина и озирается вокруг. Я не могу знать наверняка, но думаю, это для того, чтобы убедиться, что нас никто не подслушает.
Схватив рюкзак и расстегнув молнию, Нина начинает в нём судорожно рыться. Когда её руки выныривают из рюкзака, они держат книгу. На обложке надпись: «Призраки Чикаго».
– О боже! Значит, Грейсленд – это какой-то дом? Может, мои родители купили дом с привидениями, который и называется Грейсленд?
Меня охватывает паника, и я спрашиваю себя, не потому ли папа то и дело говорил о «выгодном дельце»? Если бы там кто-то умер, то они бы, наверное, снизили цену… разве не так?
Нина отмахивается:
– Да нет. Грейсленд – это старое кладбище к северу от стадиона «Ригли-Филд». Одно из двух, на которых захоронены тела, выкопанные и перемещённые из Линкольн-парка.
Кладбище. От одной только этой мысли меня сразу обдаёт холодом. Нина сейчас так возбуждена, что тараторит со скоростью миллион слов в минуту. И мне трудно сосредоточиться. Я слышу лишь одно и то же слово, которое всё время повторяется, – кладбище. Какое бы привидение ни засело в моём доме, оно посылает мне сообщения. И оно явно связано с кладбищем Грейсленд. Но почему оно добивается связи со мной?
Слушая Нину, я вдруг начинаю кое-что понимать. Она всегда кажется такой тихой, даже застенчивой… когда не говорит о призраках. Но как только в разговоре всплывает что-нибудь не поддающееся объяснению… бабах! Нина как будто просыпается. Может быть, именно эта её черта напоминает мне о Рейчел. Внезапные проявления волнения. Только эти волнения связаны не с футболом, как у Рейчел, а с привидениями, кладбищами и погребёнными под землёй мертвецами. Всё это странно, но вполне знакомо и даже мне нравится.
– Ну вот, теперь понимаешь? – заканчивает Нина, и я понимаю, что пропустила мимо ушей слово, которое она только что произнесла.
– Она тебя не слушала, – протягивает Эндрю.
– А ты откуда знаешь? – резко спрашиваю я.
